Диакритические знаки. Неслитные надстрочные знаки

) и более букв для обозначения одного звука. Например, звук передаётся буквой š в ряде языков, или диграфом ch во французском, португальском, или sh в английском, или триграфом sch в немецком. Диакритики употребляются как с гласными, так и с согласными буквами. Основной недостаток диакритиков - загромождение письма мелкими, но важными деталями, опущение которых может привести к серьёзным ошибкам. Существуют языки, в которых диакритические знаки не столь распространены (русский) или практически не используются (английский). В некоторых случаях имеется тенденция к вытеснению диакритизованных букв диграфами (немецкий: ö → ое в печатном тексте и компьютеризации, однако с развитием поддержки умляутов это явление практически сошло на нет).

История

Древнейшими диакритическими знаками были, вероятно, древнегреческие знаки ударения и придыхания, изобретение которых приписывается Аристофану Византийскому .

Диакритики широко используются в языках, использующих латинский алфавит . Это связано с тем, что в классическом латинском языке не было шипящих звуков, носовых гласных, палатализованных (смягчённых) согласных, которые имелись или развились в других языках, особенно неродственных. Так, если в итальянском возможна передача шипящих чисто позиционно (например, в слове città «читта» - «город», где c+i автоматически означают шипящий звук), то в других языках, не связанных с латынью, это невозможно. Наиболее загружены звукоразличительными диакритиками чешский , словацкий , турецкий , румынский , польский , латышский , литовский , вьетнамский алфавиты. [ ] В португальском и французском языках сильной диакритизации подвергаются гласные буквы (ê, è, ë, ï, ã) - как звуко- и смыслоразличительной, так и чисто этимологической: îlе < лат. insula «остров». В романских языках имеется и особый диакритизованный согласный , в испанском - буква , возникшая в результате надстрочного «двухэтажного» написания двух букв nn в латинских словах типа annum > anno > аñо «год».

Классификация

Диакритические знаки можно классифицировать различными способами.

По месту начертания: надстрочные, подстрочные, внутристрочные.
По способу начертания: свободно приставляемые к основному знаку или требующие изменить и его форму.
По фонетико-орфографическому значению (классификация неполная и категории не взаимоисключающие):
- знаки, имеющие фонетическое значение (влияющие на произношение):
  - знаки, придающие букве новое звуковое значение, отличное от обычного алфавитного (например, чешские , , );
  - знаки, уточняющие варианты произношения какого-либо звука (например, французские , , );
  - знаки, указывающие на то, что буква сохраняет своё стандартное значение в таком окружении, когда её звучание должно меняться (например, французские же );
  - просодические знаки (уточняющие количественные параметры звука: длительность, силу, высоту и т. п.):
    - знаки долготы и краткости гласных (например, древнегреческие ᾱ , ᾰ );
    - знаки музыкальных тонов (например, китайские , , ǎ , , );
    - знаки ударения (например, греческие «острое», «тяжёлое» и «облечённое» ударения: ά , ὰ , ᾶ );
- знаки, имеющие только орфографическое значение, но не влияющие на произношение:
  - знаки, позволяющие избегать омографии (например, в церковнославянском различаются твор. пад . ед. числа «ма́лымъ» и дат. пад . множ. числа «мâлымъ »; в испанском si «если» и S «да»);
  - знаки, ничего не обозначающие и использующиеся по традиции (например, придыхание в церковнославянском , которое всегда пишется над первой буквой слова, если та - гласная);
- знаки иероглифического значения (считаются диакритическими только с позиций типографики):
  - знаки, указывающие на сокращённое или условное написание (например, титла в церковнославянском);
  - знаки, указывающие на применение букв для других целей (те же титла в кириллической записи чисел).
По формальному статусу:
- знаки, с помощью которых образуются новые буквы алфавита (в западной терминологии их иногда называют модификаторами, а не собственно диакритическими знаками);
- знаки, сочетания букв с которыми не считается отдельной буквой (такие диакритические знаки обычно не влияют на порядок алфавитной сортировки).
По обязательности использования:
- знаки, отсутствие которых делает текст орфографически неверным, а иногда и нечитаемым,
- знаки, используемые только в особых обстоятельствах: в книгах для начального обучения чтению, в священных текстах, в редких словах с неоднозначным чтением и т. п.

При необходимости (например, в случае технических ограничений) диакритический знак может опускаться, иногда со вставкой или заменой букв слова.

Одинаково выглядящие диакритические знаки могут иметь разное значение, название и статус в различных языках и системах письма.

Отнесение того или иного элемента графической системы к диакритическим знакам в большой мере условно. Так, в современной русской письменности можно найти «диакритические знаки» разной бесспорности (от абсолютной до почти нулевой):

ударения - ставятся только в редких случаях и не образуют новых букв;
две точки над « » - образует новую букву, но часто опускается;
кратка над « » - образует новую букву и никогда не опускается;
надчёркивание и подчёркивание похоже выглядящих при письме от руки букв т (m ) и ш (ш );
буква «ь» как таковая (может рассматриваться как диакритический знак при предыдущей согласной);
хвостик у « » - является неотъемлемой частью буквы, но может быть воспринят как диакритический знак при формальном анализе и сравнении букв алфавита.

Основные диакритические знаки

Замечание. Сколько-нибудь устоявшихся русских названий для большинства диакритических знаков нет. В настоящее время конкурируют:

традиционная система филологического толка, в которой у одного (по форме) знака может быть много названий, употребляемых в зависимости от того, о каком языке идёт речь: так, одно и то же надстрочное двоеточие применительно к немецкому языку будет названо «умляут» (в последнее время также «умлаут»), ко французскому - «трема», а к русскому - чаще всего просто «две точки»;
приблизительные описания формы («птичка», «крышечка», «крючок» и т. п.);
калька с английской компьютерной терминологии (прежде всего из Юникода), которая даже в оригинале достаточно условна, спорна и внутренне противоречива.

Дополнительно усложняет ситуацию и тот факт, что два разных в одном языке знака в другом могут оказаться взаимозаменяемыми шрифтовыми вариантами.

Описание, код	Пример	Возможное использование
Неслитные надстрочные знаки
/-образный штрих над буквой U+0301	á	1. Острое ударение - диакритический значок над буквой, используемый в греческом, романских, славянских и мн. др. языках. Для обозначения именно «острого ударения» как явления в других языках в русском можно встретить сразу несколько терминов, например, 1) акут (< лат. acutus - «острый»), 2) окси́я (от др.-греч. ὀξεῖα), 3) аксантегю́ (от фр. accent aigu - дословно «острое ударение»). 2. В русском языке используется термин «ударение» («знак ударения»), что связано с наличием всего одного вида ударения в языке (усиление голосом тона гласного звука, на который падает ударение). Используется в учебной литературе, словарях, либо для разрешения неясности (например, «бо́льшим»).
	ń , ѓ	черта (польск. kreska («крэ́ска» - черта, линия )) в польском обозначает специфическое смягчение согласных, а над ó - произношение как [u]; то же смягчающее значение используется в лужицких, хорватском, македонском и некоторых других языках
	á	в чешском, словацком и венгерском - показатель долготы гласных
	á	в транскрипции пиньинь китайского языка над гласным обозначает восходящий тон
\-образный штрих над буквой U+0300	à	тяжёлое ударение : др.-греч. βᾰρεῖα, ц.-сл. вария , лат. gravis (гравис), фр. accent grave , англ. grave ; используется в греческом (политоническая орфография), романских (прежде всего во французском), южнославянских и мн. др. языках
\-образный штрих над буквой U+0300	à	в транскрипции пиньинь китайского языка над гласным обозначает нисходящий тон
надстрочное двоеточие U+0308	ë, ï, ü	знак раздельного чтения буквосочетаний: греч. diaeresis или dialytika, греч. и фр. trema (трема); используется в греческом, романских и некоторых других языках (иногда даже в английском)
	ä, ö, ü	умляут - знак немецкой и некоторых других германских письменностей, указывающий на изменившееся («смягчившееся») произношение некоторых гласных; заимствован также некоторыми другими языками (например, финским, эстонским, венгерским, турецким и словацким)
	ё	двоеточие входит в состав русской (и белорусской) буквы «ё»
	ї	двоеточие входит в состав украинской буквы «ї» [йи]
	ї , ѷ	в церковнославянском кендема , то есть две точки (либо два штриха // или \\, что было равнозначно), ставится над буквой i и ижицей (ѵ ) в том случае, когда они читаются как [и] и не имеют на себе других надстрочных знаков (ударения или придыхания)
	ӥ	в фонетической транскрипции русского текста: изменение гласного, вызванное положением между мягкими согласными
шапочка над буквой (^-образная: U+0302, круглая: U+0311, ст.-сл. знак мягкости: U+0484, над парой букв: U+0361)	â, ê, û…	облечённое ударение : др.-греч. περισπασμός, ц.-сл. камора , лат. circumflexus (циркумфлекс), фр. accent circonflexe , англ. circumflex ; используется в греческом (политоническая орфография), романских (прежде всего во французском), сербском, ц.-сл. и мн. др. языках; в классических языках шапочка обычно круглая или даже (в греческом) в форме тильды (см. ниже), во французском, иногда в сербском - заострённая.
	â	в латинской транслитерации персидского языка обозначает долгий гортанный ɑ
	ĉ , ĝ , ĥ , ĵ , ŝ	в языке эсперанто надстрочный символ ^ официально называется «циркумфлекс» (эсп. «cirkumflekso»), неофициально - «шапочка» (эсп. «ĉapelo»); модифицирует чтение соответствующих согласных без «шапочки» так, что они читаются соответственно как русские ч , дьжь , х , ж и ш (приблизительно)
	î	в румынском языке острая шапочка над â и î означает их чтение как [ы]
	ê, ŝ	в некоторых системах латинской транслитерации кириллицы через ê может передаваться буква «э» , а через ŝ - буква «щ»
	ж͡дж	в некоторых системах транскрипции круглая шапочка над группой букв обозначает их слитное произношение (аффрикату)
	л̑	в старославянском круглая шапочка над согласной (иногда несколько смещённая вправо) означает её мягкость
	â	в турецком шапочка над гласной означала мягкость предыдущего согласного, также могла обозначать и долготу гласного (использовалась в заимствованиях из арабского); после реформы письменности в 1990-х «шапочка» была отменена [ ] , хотя иногда продолжает использоваться.
«птичка» над буквой U+030C	ž , ě	крючок (гачек , чеш. háček ) - знак чешской письменности, отмечающий шипящие и мягкие согласные, а также сильно смягчающее произношение буквы ě (обычно соответствующее старому славянскому ятю); над некоторыми буквами может для красоты выглядеть как почти прилипший апостроф : Ľ , ď и т. п.; заимствован в некоторые другие письменности (в хорватской использовался в обоих значениях); используется в некоторых системах латинской транслитерации русской и других кириллиц. В английском компьютерном сленге с 1980-х годов для этого знака появилось название caron неясного происхождения (caret + macron ?, carom + on ?, лат. corona ?), которое впоследствии расползлось в другие языки и официальные документы (вроде стандарта Юникода).
	ž	обозначает звук ж
	š	обозначает звук ш в некоторых финно-угорских, балтийских и славянских языках
	č	обозначает звук ч в некоторых финно-угорских, балтийских и славянских языках
	ǎ	в транскрипции пиньинь китайского языка над гласным обозначает нисходяще-восходящий тон
	ѯ	крючок входит в состав старославянской буквы «Ѯ» (Кси).
// над буквой U+030B	ő , ű	«венгерский умляут»: ő и ű означают долгие варианты звуков, выражаемых буквами ö и ü
// над буквой U+030B	ѵ̋	ѵ̈
\\ над буквой U+030F	и̏	в сербском: краткое нисходящее ударение
\\ над буквой U+030F	ѷ	в церковнославянском: шрифтовой вариант начертания ѵ̈ (для ижицы самый распространённый, а вот ї чаще рисовали с точками или вертикальными штрихами)
надстрочный кружок U+030A	å	в некоторых скандинавских языках через å обозначается долгое [a], перешедшее в [o]; прописное Å - обозначение ангстремов
надстрочный кружок U+030A	ů	в чешском языке с помощью кружка (чеш. kroužek ) через ů обозначается долгое , произошедшее от дифтонга uo
надстрочная точка U+0307	i , j	(англ. tittle ) входит в состав строчных букв i и j большинства языков с латинской и некоторых с кириллической письменностью (при добавлении любого другого надстрочного знака точка обычно удаляется); в некоторых тюркских языках (например, в турецком) различаются буква i с точкой (по-турецки читается как [и]) и без точки (читается как [ы]), причём это различие сохраняется и для прописных букв
	ż	шипящие согласные в старой чешской письменности, буква ż в нынешнем польском языке
	ė	в литовском языке
	ṁ	латинская транслитерация санскрита (через ṁ в разных системах могут изображаться как анунасика, так и анусвара , но последняя может быть и ṅ)
	ḃ, ḋ, ḟ, ṁ, ṗ, ṫ	ранее использовались в ирландском и других гойдельских языках, точка над согласной обозначала леницию . В современной орфографии лениция обозначается добавлением буквы Hh .
точка слева над буквой		в фонетической транскрипции русского текста: изменение гласного, вызванное положением после мягкого согласного
точка справа над буквой U+0358	a͘	в фонетической транскрипции русского текста: изменение гласного, вызванное положением перед мягким согласным
тильда над буквой U+0303 (в греческом U+0342)	ã	в некоторых система транскрипции тильда (происходящая от надстрочных n и m ) над гласными означает их носовое произношение; в этом значении она используется также и в португальском языке
	ñ	в испанском ñ - мягкое [нь]
	õ	обозначает звук ы в эстонском языке
	ᾶ	в политонической греческой орфографии тильда - шрифтовой вариант круглой шапочки (см. выше про «облечённое ударение»)
черта над буквой U+0304	ā	основное значение (идущее от древнегреческого и латыни) - указание на долготу гласных (и слогообразующих согласных); иногда используется греческое название макрон
черта над буквой U+0304	ā	в транскрипции пиньинь китайского языка над гласной обозначает ровный тон
U-образный надстрочный знак U+0306	ă	основное значение (идущее от древнегреческого и латинского языков) - указание на краткость гласных; лат. brevis (бревис), англ. breve
	й	в славянских кириллицах означает неслоговой характер гласных и их переход в согласные; ц.-сл. и рус. название - краткая (c конца XIX века в словарях также кратка ). Входит в состав букв , (используется в белорусском языке) и нек. др. В современных кириллических шрифтах обычно изображается не так, как в греческих и латинских.
	ӂ	в молдавской кириллице советских времен буква «ӂ» означала аффрикату [дж]
	ğ	в турецком через обозначается звук, близкий к белорусскому , а в некоторых диалектах доходящий до полного исчезновения
	ŭ	в языке эсперанто U-образный надстрочный знак, неофициально называемый «ванночка» (эсп. «kuveto»), трансформирует гласный u в неслоговый звук, близкий к английскому w , используемый практически исключительно в дифтонгах aŭ и eŭ , например: «aŭroro» («заря»), «Eŭropo» («Европа»)
(-образный знак греч.: U+0314, кир.: U+0485	ὡ, ῥ	густое придыхание (часто соответствует начальному h- в интернационализмах): др.-греч. δᾰσεῖα, ц.-сл. дасия , лат. spiritus asper ; использовалось в политонической греческой орфографии и в некоторых старых вариантах церковнославянского
)-образный знак греч.: U+0313, кир.: U+0486	ὀ, ὠ	тонкое придыхание: др.-греч. πνεῦμα ψιλόν, также ψιλή, ц.-сл. духъ, также псили или звательце , лат. spiritus lenis ; используется в политонической греческой орфографии и в церковнославянском (ничего не обозначает, ставится над начальной гласной слов)
хвостик сверху U+0309	ả	вьетнамский знак одного из музыкальных тонов (вьетн. dấu hỏi )
	ḥ	различные системы транскрипции и транслитерации (семитских языков, языков Индии и др.); подстрочная точка может обозначать слогообразующие согласные (ṛ, ḷ), церебральные согласные (ḍ, ṭ, ṇ), анунасику с анусварой и др.
подстрочная запятая U+0326	ț	свистящие и шипящие в румынском языке (ș , ț )
подстрочный кружок U+0325	r̥	в некоторых системах транскрипции (например, в реконструкции индоевропейского или праславянского языка) кружок под согласной обозначает её слоговой характер
«чашка» под несколькими буквами U+035C	t͜s	в некоторых системах фонетической транскрипции знак ͜ под буквосочетанием означает его слитное произношение - аффрикативность
«шапочка» под буквой U+032F	u̯	в некоторых системах фонетической транскрипции: неслоговой звук
подчёркивание U+0331	a̱	в словарях может обозначать ударение
«птичка» под буквой U+032C	s̬	в МФА - знак звонкости
йота подписная U+0345	ᾳ	в древнегреческом
Слитные надстрочные знаки
рожок направо и вверх U+031B	ơ	используется во вьетнамском языке
апостроф слитно U+0491	ґ	используется в украинском языке для выделения взрывного г (в отличие от обычного щелевого г, принятого в украинском). При отсутствии на визуальной раскладке заменяется на г" или просто г. [ ] (В украинской раскладке клавиатуры - правый Alt+г=ґ, правый Alt+Shift+г=Ґ). Также используется как факультативная буква в белорусской тарашкевице .
Слитные подстрочные знаки
седиль U+0327	ç	происходит из испанского языка (исп. zedilla [седи́лья] - «маленькое „z“»), но ныне там не используется; наиболее известно по употреблению во французском (фр. cédille [седи́й]), ставится под c в том случае, когда у этой буквы надо обозначить произношение [s] вместо [k]: façade [фасад]; используется также в некоторых других языках под разными буквами и с разным значением (так, в турецком буквы c, ç, s, ş обозначают соответственно звуки [дж], [ч], [с] и [ш]). В латышской письменности при строчной букве g седиль переворачивается и становится надстрочным знаком: ģ
c-образный хвостик U+0328	ę	происходит из средневековой латинской письменности, где знак ę был компактной заменой для лигатуры æ ; оттуда заимствован польской письменностью и получил название ogonek [ого́нэк] = «хвостик»; в польском используется в буквах носовых гласных ą и ę . Из польского заимствован другими языками (в частности, литовским), применяется при различных буквах
хвостик как у ц или щ	,	использовался в 1930-е годы и позже при создании кириллических письменностей для различных языков СССР; обычно шёл вправо и вниз, но иногда влево и вниз
Слитные внутристрочные знаки
горизонтальный штрих короткий: U+0335, длинный: U+0336	đ	во вьетнамском языке - буква «д»
диагональный штрих короткий: U+0337, длинный: U+0338	ø	в датском, норвежском, фарерском ø означает то же, что в немецком, шведском, исландском ö
диагональный штрих короткий: U+0337, длинный: U+0338	ł	ł - польское несмягчённое [л], переходящее в неслоговое [у]; перечёркивание обычно наклонное, но в декоративных шрифтах может быть горизонтальным, в виде тильды и т. п.; при письме от руки вместо перечёркивания ставят тильду сверху
вертикальный штрих		Ҝ
тильда посередине	ɫ

Хвостики:

Некоторые другие специфические диакритические знаки используются в

В литовском языке имеется 12 гласных букв. В дополнение к стандартным латинским буквам используются диакритические знаки для обозначения долгих (ilgoji: y, ū) и носовых (nosinė: ą, ę, į, ų - обозначаются огонэком) гласных, оставшихся со времени, когда эти буквы произносились в нос, как некоторые гласные в современном польском. Эти изменённые гласные (кроме ė), в современной разговорной речи никак не выделяются по звучанию относительно основных гласных и несут, в основном, историческую нагрузку в письменности.

Прописные

Строчные

МФА

aː

ɛː

eː

iː

uː

Примечания

Литература

Истрин В. А. Развитие письма. М.: Изд-во АН СССР, 1961.
Истрин В. А. Возникновение и развитие письма. М.: Наука, 1965.

Диакритические знаки (от греч. diakritikos - различительный) - лингвистический знак при букве, указывающий на то, что она читается иначе, чем без него. Ставится над буквой, ниже буквы или пересекая ее. Исключение составляет буква "i". В современном русском языке диакритическим знаком являются две точки над "е" - "ё". Знак "č" в чешском языке передает звук [ч]. В белорусском языке "ў" передает "у" неслоговое. С древнейших времен в еврейском и арабском письме диакритические знаки использовались для обозначения гласных.

В латинской письменной системе зародился диакритический знак тильда " ~ ", что переводился как "знак вверху". Использовался в Средние века в тех случаях, когда вместо двух согласных писалась одна буква. Испанская тильда служила обозначением звука [n].

В наше время для обозначения долготы гласных часто используется макроны (¯): mālum ‘яблоко’, malum ‘зло’. Иногда вместо макрона используется акут (málum) или циркумфлекс (mâlum).

В некоторых случаях долгота указывается только для смыслоразлечительных гласных. В таком случае краткость гласных указывается с помощью бревиса: mālum ‘яблоко’, mǎlum ‘зло’.

В средневековой латыни могли использоваться и другие символы, например, ę (e caudata ) использовалась вместо диграфа ae.

Древнейшими диакритическими знаками были, вероятно, обозначения долготы и краткости в греческом, а также греческие знаки ударения.

Диакритики наиболее широко используются в языках, имеющих латинский алфавит . Это связано с тем, что в классическом латинском языке не было шипящих звуков, носовых гласных, палатализованных (смягчённых) гласных, которые имелись или развились в других языках, особенно неродственных. Так, если в итальянском возможна передача шипящих чисто позиционно (например, в слове città «читта» - «город», где c+i автоматически означают шипящий звук), то в других языках, не связанных с латынью, это невозможно. Наиболее загружены звукоразличительными диакритиками чешский , словацкий , турецкий , румынский , польский , литовский , вьетнамский алфавиты.

5.1. Классификация

Диакритические знаки можно классифицировать различными способами.

По месту начертания: надстрочные, подстрочные, внутристрочные.

По способу начертания: свободно приставляемые к основному знаку или требующие изменить и его форму.

По фонетико-орфографическому значению (классификация неполная и категории не взаимоисключающие):

знаки, имеющие фонетическое значение (влияющие на произношение):

знаки, придающие букве новое звуковое значение, отличное от обычного алфавитного (например,чешские č , ř , ž );

знаки, уточняющие варианты произношения какого-либо звука (например, французские é , è , ê );

знаки, указывающие на то, что буква сохраняет своё стандартное значение в таком окружении, когда её звучание должно меняться (например, французские же ü , ï );
просодические знаки (уточняющие количественные параметры звука: длительность, силу, высоту и т. п.):
- знаки долготы и краткости гласных (например, древнегреческие ᾱ , ᾰ );
  знаки музыкальных тонов (например, китайские ā , á , ǎ , à , a );
  знаки ударения (например, греческие «острое», «тяжёлое» и «облечённое» ударения: ά ,ὰ , ᾶ );

знаки, имеющие только орфографическое значение, но не влияющие на произношение:

знаки, позволяющие избегать омографию (например,
в церковнославянском различаются твор. пад . ед. числа «ма́лымъ» и дат. пад . множ. числа «мâлымъ»; в испанском si «если» и Sí «да»);
знаки, ничего не обозначающие и использующиеся по традиции (например, придыхание вцерковнославянском , которое всегда пишется над первой буквой слова, если та - гласная );

знаки иероглифического значения (считаются диакритическими только с позиций типографики):

знаки, указывающие на сокращённое или условное написание (например, титла в церковнославянском);
знаки, указывающие на применение букв для других целей (те же титла в кириллической записи чисел).

По формальному статусу:

знаки, с помощью которых образуются новые буквы алфавита (в западной терминологии их иногда называют модификаторами, а не собственно диакритическими знаками);
знаки, сочетания букв с которыми не считается отдельной буквой (такие диакритические знаки обычно не влияют на порядок алфавитной сортировки).

По обязательности использования:

знаки, отсутствие которых делает текст орфографически неверным, а иногда и нечитаемым,
знаки, используемые только в особых обстоятельствах: в книгах для начального обучения чтению, в священных текстах, в редких словах с неоднозначным чтением и т. п.

При необходимости (например, в случае технических ограничений) диакритический знак может опускаться, иногда с вставкой или заменой букв слова.

или диакритические пометы (от греч. "различать"), специальные значки, добавляемые к буквам того или иного алфавита с целью обозначить изменение их стандартного чтения или же указать на какую-либо особую роль, которую звук, обозначенный буквой с диакритикой, играет в слове.

Число используемых людьми систем письменности, в том числе алфавитных, во многие десятки раз меньше числа имеющихся в мире языков. Обусловлено это как тем, что б

льшая часть языков мира (на которых, правда, говорит меньшая часть населения планеты) и поныне являются бесписьменными, так и тем, что очень значительная часть самых различных языков мира пользуются письменностью одного-единственного вида латинской, причем доля латинизированных систем письма постепенно увеличивается за счет создания письменностей для все новых языков (практически все такие письменности строятся на латинской основе), а также за счет перехода старописьменных языков к использованию латинского алфавита такой переход произошел, например, в первой четверти 20 в. во Вьетнаме и в Турции. Массовое создание новых письменностей на кириллической основе тоже имело место в недавней истории, а именно в конце 1930-х годов в СССР, что было частью изменившейся к этому времени языковой политики (в 1920-е годы в СССР для большинства ранее бесписьменных и некоторых старописьменных языков внедрялась латиница; в новых независимых государствах бывшего СССР тяготение к обратному переходу на латиницу прослеживается в настоящее время).

При создании алфавитов на латинской основе для языков, далеких от «среднеевропейского стандарта», возникает ряд проблем, обусловленных тем, что латинский был языком с типологически очень бедной фонологической системой, и поэтому средств латинского алфавита заведомо недостаточно даже для передачи звуков современных европейских языков, не говоря уже о языках с более богатой фонологией. В принципе, это же относится и к кириллической письменности, также разработанной для языка, фонетически далекого от, например, кавказских языков, пользующихся ныне алфавитом на русской основе. В случае, когда язык, для письменной фиксации которого используется тот или иной алфавит, фонологически богаче того языка, алфавит которого предполагается использовать (применительно к латинскому алфавиту дело обстоит именно так почти всегда), алфавит приходится адаптировать, чаще всего обогащать. Тем не менее по культурным, политическим и техническим и отчасти религиозным причинам тенденция к внедрению латиницы является доминирующей.

В принципе, существуют три способа обогащения алфавита. Первый заключается в дополнении его некоторыми совершенно новыми буквами (графемами), изобретаемыми специально (иногда из имеющихся элементов других букв) или заимствуемыми из других алфавитов. В пределе такой путь ведет к созданию совершенно оригинального алфавита, что случалось в истории не так уж часто; большинство систем письменности, и не только алфавитных, но и слоговых, создавались путем заимствования и адаптации.

] используется четыре буквы tsch, а для передачи русского [щ] в заимствованиях целых семь: schtsch). Способ чтения иногда не выводим из чтения входящих в сочетание букв (например, чтение польск. rz как [ ]). Наконец, третий способ предполагает небольшую модификацию существующих букв за счет добавления к ним различного рода вспомогательных над- и подстрочных значков, чаще всего различных точек и черточек, а также изменения отдельных элементов букв. Это и есть диакритические пометы в узком смысле. Как правило, звуки, передаваемые с помощью букв с диакритиками, сходны со звуками, передаваемыми соответствующими буквами без диакритик.

, отсутствующая в собственно латинском алфавите, диакритические значки умляута над тремя гласными , и , а также несколько буквенных сочетаний, часть из которых приведена выше. Однако конкретные системы алфавитного письма, построенные путем адаптации некоторого алфавита, могут характеризоваться предпочтительным использованием какого-либо одного из трех перечисленных приемов. Так, в чешском алфавите интенсивно используются диакритические знаки и только одно сочетание букв ch, используемое для передачи заднеязычного смычного (рус. [х]); в польском диакритик меньше, зато обильно представлены буквенные сочетания; в английском обошлись вообще без диакритик (если не считать факультативного использования знака диерезиса, т.е. двух точек над гласной для указания ее слогового характера при сочетании гласных звуков, обычно во французских заимствованиях, например noёl "рождественский гимн"), используя зато такие сочетания букв, как sh для обозначения [ ], ch для , th для [ q ] и [ ] при том, что в древнеанглийском для обозначения двух последних звуков имелись специальные буквы. При создании кириллического алфавита на основе греческого этот последний был дополнен многими новыми буквами, частично заимствованными из других алфавитов (например, буква ш из древнееврейского), тогда как диакритики для целей создания новых букв почти не использовались.

У каждого из трех способов адаптации алфавита есть свои достоинства и недостатки особенно если принимать во внимание такой немаловажный фактор, как удобство типографского и компьютерного набора. Использование буквенных сочетаний технически проще, но сильно удлиняет текст (в чем легко убедиться на примере польского языка) и не слишком наглядно (например, польское сочетание sz обозначает звук [

], а в венгерском то же сочетание передает [s], тогда как «обычное» s обозначает в венгерском как раз звук [ ]; при этом диграф zs в венгерском передает звук [ z ]). Использование специальных букв неудобно при наборе и при этом не обладает наглядностью, хотя и сокращает текст. Применение диакритик также создает проблемы при наборе, особенно многоязычном, но зато сокращает текст и более точно передает место звука в фонетической системе, в связи с чем использование диакритических помет является предпочтительным решением при научном транскрибировании текста; более того, фонетическая транскрипция это самостоятельная важная область использования диакритик, хотя в ней используются и специальные буквы. По сути дела, научная транскрипция это универсальный алфавит, с помощью которого возможно изобразить звучание выражений любого языка; такова, например, транскрипция Международной фонетической ассоциации (МФА) . В рукописном тексте диакритики предстают как наиболее простое средство модификации алфавита, не случайно их использование началось еще в Средние века.

Помимо целей модификации значения графических символов, т.е. передачи отличий в качестве звуков (так называемые сегментные отличия), диакритические пометы используются также для указания на особенности звучания того или иного звука в составе слова, и прежде всего для указания на ударение в тех языках, где оно является смыслоразличительным или где его обозначение практикуется в силу каких-то иных причин. Диакритическими знаками ударение и тон обозначаются также и в научной транскрипции; существует и ряд других использований диакритических помет (см. ниже).

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДИАКРИТИЧЕСКИХ ЗНАКОВ Практика использования различных диакритических знаков в национальных письменностях различных языков носит непоследовательный характер. Объясняется это в основном тем, что предназначенные для повседневного использования системы письма люди стремятся обычно сделать по возможности проще, в силу чего на наиболее доступные диакритические знаки формируется своего рода «повышенный спрос», и они используются для обозначения тех отличий в произношении звуков, которые характерны именно для данного языка; нелингвистов же, которые имеют дело лишь со своим языком, возникающая при этом межалфавитная несогласованность нисколько не занимает.

К сожалению, непоследовательность в употреблении транскрипционных и особенно диакритических знаков присуща и специалистам, хотя универсальная система транскрипции, регламентирующая и употребление диакритик, существует и рекомендуется к использованию, это транскрипция МФА. В ней используются следующие диакритические знаки для обозначения качества звуков (табл. 1) и интонационных явлений (табл. 2; подробнее об этих явлениях

см. ПРОСОДИЯ ЯЗЫКОВАЯ ).

John "Джон"), может транскрибироваться как j при записи санскрита, как в случае авестийского языка, как применительно к романским языкам и как d во всех остальных случаях. У ученых-романистов принята одна система, у индоевропеистов другая, у семитологов третья, и даже внутри одной и той же исследовательской области могут использоваться разные системы. Взаимопонимание между учеными разных стран по этому вопросу и обеспечение на его основе практической унификации являются настоятельной необходимостью.

), указывающий на долготу гласного; знак «бреве» (), указывающий на его краткость; знак «анцепс» (), указывающий на гласный, который может быть как кратким, так и долгим; и уже упоминавшийся выше диерезис () знак, показывающий, что последовательность гласных не образует дифтонга () и каждый из них произносится отдельно. К этим знакам может быть добавлено густое () и тонкое ( ) придыхание. Знак тяжелого ударения (гравис) первоначально ставился на всех слогах, которые мы теперь называем безударными, т.е. на слогах, не несущих главного ударения (которое в древнегреческом языке было музыкальным); в этой первоначальной системе вместо писалось . В более позднее время использование грависа было ограничено указанием на ослабление острого ударения, или акута на последнем слоге при наличии за ним следующего слова; так, с последующим превращалось в . Циркумфлекс указывал на долгий гласный с нисходящим или падающим ударением, как в словоформе , тогда как акут на долгом слоге указывал на восходящее или повышающееся ударение, как в словоформе . Те же самые знаки используются и в современных языках, иногда в той же самой функции, а иногда совершенно по-другому. Так, знак диерезиса сохраняет свое изначальное значение в итальянском, испанском, французском и английском языках. В транскрипции древневерхненемецкого языка диерезис часто используется современными учеными для передачи открытого e (в других случаях чаще транскрибируемого как [ e ]), например gёhan . В современной немецкой орфографии , и заменили использовавшиеся ранее сочетания ae, oe и ue, указывавшие на сдвиг a , o и u в более передний ряд под влиянием последующего звука i (который мог в дальнейшем исчезнуть или перейти в e ), процесс, известный под названием метафонии, или умлаута; при такой записи словоизменение выглядит более последовательным например, множественное число от Gans "гусь" будет G nse , множественное число от Hut "шляпа" H te . Те же самые знаки для гласных с диакритиками , и часто используется с тем же значением при письменной фиксации других языков и диалектов; , в частности, используется в латинской записи албанского языка и многих романских диалектов, включая ломбардский, пьемонтский и ретороманский. Как , так и используются в современной турецкой орфографии.

и открытого , а в итальянском различается также закрытое и открытое ; в испанском, где различие открытых и закрытых гласных не является фонологическим (смыслоразличительным), оно на письме не обозначается, и знак акута используется только для указания на место ударения. В латинских надписях и, позднее, в староанглийском и ирландском языках знак акута иногда использовался вместо макрона для указания на долготу гласного. В латинскую транскрипцию готского языка знак акута был введен Якобом Гриммом для того, чтобы отличать a (фонетически, вероятно, открытое краткое e ) и a (открытое краткое o ) от настоящих дифтонгов ai и au, которые Гримм записывал как i и u соответственно. Знак акута также часто используется в научной транскрипции для указания на палатализацию (смягчение) согласного; так, в транскрипции русского глагола видеть конечный согласный транскрибируется как . Знаки или для обозначения аффрикаты c обнаруживаются в некоторых старофранцузских манускриптах. В литовской письменности три греческих знака ударения используются подобно тому, как они употреблялись в древнегреческом, однако с тем важным отличием, что знак циркумфлекса употребляется для указания на восходящий тон, а знак акута на нисходящий, т.е. противоположным по сравнению с древнегреческим способом. В сербской письменности знак церкумфлекса используется для указания на долгий слог с нисходящим тоном, как в древнегреческом. В сербском также имеется обозначаемый двойным грависом нисходящий тон и два повышающихся тона, обозначаемых одинарным грависом и акутом.

Знак циркумфлекса, в форме

^ , часто используется вместо макрона для указания на долготу при транскрибировании текстов санскрита и семитских языков. Таким же образом этот знак используется во французской письменности при записи слов t te , fen tre , s r , m r , remerc ment и других, обычно исторически переживших падение согласного s или гласного (примеры бывших форм teste , seur , meur ). Такое использование циркумфлекса было введено французскими эллинистами в 16 в. В современной итальянской письменности та же форма циркумфлекса часто используется вместо ii, j (устаревшее написание) или просто i во множественном числе существительных или прилагательных мужского рода: dubb , princip , viz . Другая форма циркумфлекса ( ~ ) часто использовалась в средневековых манускриптах как знак сокращения для удвоенных согласных (a o вместо anno ) или как указание на носовые при отсутствии какого-либо другого их обозначения (вместо dantem ). Подобное употребление оставило свои следы в испанском языке, где латинское сочетание nn дало палатальное (мягкое) и знак стал использоваться как указание именно на палатальное [ ], как в a o, в противоположность дорсальному [n], как в bueno . Знак ~ называется тильдой название, развившееся из латинского слова titulus "написанное сверху". Он широко используется при транскрибировании иных, чем испанский, языков, поскольку в латинском алфавите не было знака для отсутствовавшего в латинском языке палатального . Некоторые ученые используют этот диакритический знак для обозначения носовых гласных, например , , . Знаки акута и грависа также используются в некоторых языках, в особенности в итальянском и во французском, просто как графические средства для различения омонимов. Так, французское слово ou это сочинительный союз "или", тогда как o это местоименное наречие "где"; итальянское слово da это предлог "от", тогда как d глагольная форма со значением "он дает". Когда в языке имеется лишь один тип ударения, или когда лишь один тип ударения обозначается на письме, то для обозначения его обычно используется знак акута, как, например, в русском языке.

), была приставлена снизу к букве c для указания на то, что она обозначает дентальный сибиллянт [s], а не велярный (заднеязычный) смычный [k]; эта практика была введена во французскую письменность в 1529 Жоффруа Тори (который также ввел в обиход апостроф), а из французского перешла в английский, где соответствующий знак (по-русски именуемый седиль) обычно, хотя и не всегда, пишется в таких французских по происхождению словах, как Proven al или fa ade . В новой турецкой орфографии знак обозначает аффрикату [ ] (рус. [ч]).

Маленький кружок, или маленькая буква «о» часто ставится над a (получается знак

), особенно в письменностях скандинавских языков, для обозначения очень открытого o . Карл Бругман также использовал этот знак для обозначения реконструрированного индоевропейского звука, существование которого в высшей степени сомнительно. При записи литовских слов знак ранее использовался для обозначения дифтонга, записываемого в стандартной литовской орфографии как uo.

a + a + r a + s a + m a , либо, как в ирландском, на особую окраску или артикуляцию согласных. Так, авторы научных монографий склонны писать, например, e i ch , e o ch , tuath a ib вместо засвидетельствованных в ирландских рукописях форм eich , eoch , tuathaib . Некоторые ученые используют подобные малые буквы-индексы для указания на негромкое или невнятное произношение обозначаемых ими звуков. Символ k w используется в реконструированных индоевропейских формах для записи, например, звука, соответствующего орфографическому qu в латинском aqua или английском equity . Аналогичная практика, как легко видеть из табл. 1 выше, рекомендуется и МФА.

Маленький кружок под знаком для плавного или носового указывает на его вокалическую (т.е. слогообразующую) природу. Так, представленные в готских манускриптах формы

akrs , swumfsl или bagms (латинизированная запись) часто транскрибируются как, соответственно, , и . Аналогичным является использование данного символа при транскрибировании санскритских форм. Символ иногда используется вместо для обозначения звука «шва» редуцированного гласного, присутствующего в безударных слогах многих языков и иногда отождествляемого с французским «немым» e (« e muet »).

Точка под знаком для согласного (

) при записи санскритских слов указывает на особую ретрофлексную (называемую также церебральной, а иногда и какуминальной, хотя последний термин может применяться для описания и несколько иного способа произнесения) артикуляцию, при которой кончик языка загибается вверх и назад. Транскрипционное обозначение , используемое для передачи санскритского знака «висарга», соответствует английскому глухому начальному h , тогда как знак h в санскритской транскрипции обозначает соответствующий звонкий согласный. Транскрипционное обозначение (передача санскритского знака «анусвара» перед согласными-спирантами) просто указывает на носовой характер предшествующего гласного. В транскрипции семитских языков точка под знаками для согласных указывает на то, что они являются, как принято выражаться в семитологии, «эмфатическими», т.е. их артикуляция является напряженной веляризованной или глоттализованной. Семитское эмфатическое , приблизительно напоминающее первую согласную в англ. cork в противоположность первой согласной в англ. keep, трактуется, однако, иначе и транскрибируется как q , а не . Транскрипционный знак применительно к семитским языкам обозначает простое придыхание, в противоположность велярному щелевому (фрикативному) звуку, обозначаемому в транскрипции как . Точка под знаком для гласных и показывает, что соответствующий гласный является закрытым (как в англ. late , low , see ), тогда как крючок под теми же буквами и указывает на их открытость (англ. let , law , sit ). Маленький крючок под знаком для гласного, а в санскрите также и под и используется вместо тильды в транскрипции санскрита и албанского, в польском языке, а также в других транскрипциях для указания на носовой характер гласного. Крючок под s (т.е. знак ) передает звук (рус. ш ) в румынском и турецком алфавитах.

Точка над z в старой литовской орфографии использовалась для образования знака

, который обозначал звук, передаваемый русским ж ; теперь он передается в литовском знаком . Литовский знак обозначает закрытое долгое e . Транскрипционный знак (также ) в случае санскрита обозначает велярный носовой, как в англ sing или sink . Принятый в семитологии транскрипционный знак (используются также знаки и g ) обозначает звонкий аналог h , велярный звонкий щелевой. Знак в транскрипции авестийского языка обозначает палатализованный вариант h , появляющийся только перед y . В древнеирландской письменности точка над s или f (т.е. знаки ), называвшаяся punctum delens («удаляющая точка»), показывала, что эти согласные не должны произноситься. В современной ирландской орфографии символы и указывают, соответственно, на щелевые и , заменяющие b , d и g в позиции между гласными.

Линия под знаками

и в транскрипции семитских языков передает тождественные по месту образования щелевые звуки: обозначает звук, стоящий в начале англ. this , а начальный звук англ. thick (т.е., в более привычной для российского читателя «джоунзовской» транскрипции, [ ] и [ q ] соответственно). Однако в транскрипции египетского языка, хотя он находится в достаточно близком родстве с семитскими, знак передает звук c [ч], а знак используется для передачи звука [дж].

Горизонтальная линия, перечеркивающая буквы g, b и d (в результате чего получаются знаки

, ), используется некоторыми учеными для передачи соответствующих звонких щелевых, которых не было в латинском языке, но которые произносятся, например, в испанских словах lago , cabe , nada . Некоторые лингвисты используют вместо этих перечеркнутых знаков греческие буквы g , b и d , которые в новогреческом языке обозначают именно щелевые, тогда как в древнегреческом они обозначали звонкие смычные. Знак , заимствованный из польского алфавита, используется в научной литературе для передачи веляризованного l , обычного в славянских языках, в противоположность l палатальному; в самом польском обозначаемый этим знаком звук качественно весьма отличен от своего структурного аналога в других славянских языках. Веляризованному l () подобно так называемое «темное» l в таких английских словах, как fault , battle , shield , тогда как палатальному l () «светлое» l в английских словах lily или loose . Гачек (), или перевернутый циркумфлекс, используется в некоторых славянских алфавитах (в том числе чешском; именно из чешского языка и заимствован термин для обозначения этого знака), а также употребляется многими учеными при транскрибировании слов других языков для указания на палатальную артикуляцию, как это имеет место в случае использования знаков (для обозначения звука, передаваемого англ. ch в слове chapter , рус. [ч]), (англ. j в juvenile , рус. [дж]), (англ. sh в слове shoe , рус. [ш]), (звук, передаваемый англ. s в слове pleasure , рус. [ж]). Гачек активно используется в современной литовской письменности, а также в транскрипциях авестийского языка. С другой стороны, в чешском алфавите и в транскрипции умбрского языка знак перейдет в щелевой r , а при транскрибировании средствами латинской графики старославянских и древнерусских текстов знак используется для передачи звука, напоминавшего долгое закрытое ° и обозначавшегося в славянской письменности знаком («ять»).

Маленькая выпуклая дужка под буквами i и u (

) иногда используются немецкими учеными для обозначения полугласных; французские исследователи предпочитают использовать для передачи полугласных буквы y и w, тем самым придавая им то звуковое значение, которое они имеют в позиции перед гласными в английской орфографии ( y es , yours , water , win ). Наварро Томас различает знаки и , с одной стороны, и y и w, с другой, для обозначения различия между звуками, которые он называет, соответственно, полугласными и полусогласными (последние встречаются в позиции перед гласным того же слога, к которому принадлежит полусогласный звук; например, рус. большой и если , в транскрипции данного типа выглядят, соответственно, [ ] и ).

Знак густого придыхания

ставится в греческой письменности только перед буквой, обозначающей начальный гласный звук слова, и указывает на то, что этот гласный произносится с придыханием; когда придыхания при начальном гласном нет, перед обозначающей его буквой ставится знак тонкого придыхания ( ’ ) . При транскрибировании некоторых языков, включая, в особенности, армянский, знак густого придыхания ставится после согласных p, t, k с целью указания на их придыхательный характер; таким образом, армянские напоминают скорее начальные согласные в английских словах pain, tale, kin, нежели начальные согласные во французских словах peine, terre, coeur или английские согласные в позиции после s в таких словах, как spur, stand или skirt.

В латинской транскрипции слов семитских языков знак густого придыхания используется для передачи звука, обозначаемого буквой «айн» и представляющего собой гортанную смычку, сопровождаемую сужением гортани; такая смычка может рассматриваться как эмфатический вариант звука, называемого «алеф». Последний представляет собой простую гортанную смычку, воспроизводимую в транскрипции семитских языков знаком тонкого придыхания (

’ ) , а в транскрипциях египетского языка знаком .

Буква h, в письменностях большинства романских языков сама по себе не обозначающая какого-либо звука (как не обозначала она никакого звука и в латинском языке имперского периода), часто используется, подобно диакритическому знаку, для модификации звукового значения других букв. В латинском, умбрском и многих современных европейских языках, включая немецкий, итальянский и английский, она на письме может служить указанием на удлинение предшествующего гласного (напр., ah, oh, ih). В латинском, умбрском и современном французском письме она может разделять два гласных, тем самым выполняя функцию диерезиса (лат. ahenus , франц. g ]. В немецком письме, а также в в некоторых шотландских словах (напр., loch) ch обозначает глухой щелевой велярный согласный, аналогичный рус. [х]. Английское буквенное сочетание th передает межзубный щелевой, иногда звонкий (как в словах this , that ), а иногда глухой (как в словах thick , thug ), хотя есть несколько слов-исключений, в которых это сочетание, как и в письменностях континентальной Европы, обозначает простой звук t. Сочетание ph, наследовавшее греческой букве f , всегда читается как [f]. В итальянском письме при помощи буквы h иногда различают омонимы например, формы ha , hanno глагола со значением "иметь" от форм a , anno . Долгие гласные могут обозначаться различными диакритическими знаками: двоеточием после гласного (a:); макроном (), знаком циркумфлекса () или акута () над буквой для гласного; и даже с помощью h (ah) или удвоением соответствующей буквы (aa, как в немецком haar ; аналогичное обозначение используется в письменностях многих неиндоевропейских языков). Краткие гласные в транскрипции обычно обозначаются знаком бреве (), а гласные, могущие быть как долгими, так и краткими, знаком анцепс (). Когда в транскрипции семитских языков циркумфлекс используется для обозначения долгих гласных, в функции анцепса используется знак макрон. Знак бреве над буквой для согласного g (т.е. ) используется в турецкой письменности для указания на щелевой звук [ g ] . ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ГРАФИЧЕСКИЕ ЗНАКИ Существует ряд графических символов, которые не являются, строго говоря, диакритиками, однако используются в научных лингвистических работах для тех или иных видов маркировки рассматриваемых языковых форм.

*retundus представляет собой реконструированную форму (иногда так и называемую формой под звездочкой), которая была получена на основании сравнения румынского ratund , итальянского ritondo , старофранцузского reond , испанского redondo и других форм. Формы, приписываемые протоиндоевропейскому языку, всегда стоят под звездочкой, поскольку сам этот язык «реконструирован» на основе данных языков-потомков; таким образом, даже формы типа *esmi "аз есмь" или *owis "овца", которые обнаруживаются ровно в таком виде в одном или нескольких индоевропейских языках (esmi в клинописном хеттском и в литовском; owis , на письме имеющая вид ouis или ovis в латинском), обычно предваряются звездочкой, если они приписываются протоиндоевропейскому языку. Реконструированные формы не обязательно являются воображаемыми; реальность многих из них, включая три упомянутых выше, не вызывает никаких сомнений. К сожалению, однако, звездочка часто используется также для маркировки форм, которые никогда не существовали в действительности, но логически могли бы существовать, как, например, итальянская форма *desceppio "ученик" вместо disc polo или латинская форма *u s "бык" вместо bos . Дополнительно усложняет дело то обстоятельство, что та же самая звездочка используется для маркировки несуществующих форм и неправильных словосочетаний (так называемый отрицательный языковой материал). В начале 20 в. немецкий компаративист Э.Герман предложил использовать два различных знака, крестик († ) для чисто гипотетических форм и звездочку (*) для реконструированных, однако эта практика нашла немного последователей.

. В лингвистике помещение некоторых букв в слове в квадратные скобки обычно указывает на то, что эти буквы не произносятся, как в английском слове lis [ te ] n . Квадратные скобки употребляются также для записи фонетической транскрипции. Круглые скобки могут использоваться для указания на то, что слово встречается в двух формах, например grey (gray ), clerk (clark ). Дефис (-) перед или после части слова означает, что слово записано не полностью и из исследовательских соображений лишено какого-то начального или конечного элемента или элементов. Этот знак часто используется при записи префиксов (приставок) или суффиксов, напр., ab- , un- , -ling или -less ; использование этого знака в середине слова (например, prince-ling "княз-ек", in-come "при-быль") указывает на разделение составных элементов слова для указания на его так называемую внутреннюю форму . Знак >, выступающий между двумя словами, формами или буквами, указывает на то, что второе слово, форма, или обозначаемый второй буквой звук происходит из первого, например лат. v num > англ. wine (или рус. вино ). Цифровые индексы могут использоваться для обозначения тонов (обычно это верхние индексы) в тоновых языках типа китайского или различения значений многозначного слова (обычно для этого употребляются нижние индексы).

В дополнение к знакам, перечисленным выше, имеется множество других, которые используются для специальных целей, особенно при необходимости вхождения в тонкие детали например, в лингвистических атласах Франции, Италии или Корсики.

ЛИТЕРАТУРА Дирингер Д. Алфавит . М., 1963
Зализняк А.А. О понятии графемы . Balcanica. Лингвистические исследования. М., 1979
Гельб И.Е. Опыт изучения письма . (Основы грамматологии .) М., 1982
Зиндер Л.Р. Очерк общей теории письма . Л., 1987
Дьяконов И.М. Письмо . Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990

Диакритики в гурмукхи Еврейские диакритики Индийские диакритики анусвара (ं ং ം ) чандрабинду (ँ ఁ ) нукта (़ ) вирама (् ് ్ ් ್ ) Диакритики МФА Японские диакритики дакутэн (◌゙ ) хандакутэн (◌゚ ) Кхмерские диакритики Сирийские диакритики Тайские диакритики Родственные темы Пунктирный круг ◌ Пунктуационные знаки

Диакрити́ческие зна́ки (др.-греч. δια-κρῐτικός - «служащий для различения» от др.-греч. κρῐτῐκός - «способный к различению»):

Иногда дополнительно требуют, чтобы диакритические знаки были меньшего размера, чем буквы.

Синонимические названия: акценты (более узкое по значению), диакри́тики (профессионально-жаргонное; в ед. ч. диакри́тик , м. р. , реже диакри́тика , ж. р. ). Система диакритических знаков какой-либо письменности или текста также называется диакри́тикой .

В некоторых случаях с одной буквой могут употребляться одновременно два, три или даже четыре диакритических знака: ặ , ṩ , ᶑ .

Написание некоторых диакритических знаков с помощью HTML -разметки приведено в «Комбинируемых диакритических символах ».

Примеры

Литовский язык

В литовском языке имеется 12 гласных букв. В дополнение к стандартным латинским буквам используются диакритические знаки для обозначения долгих (ilgoji: y, ū) и носовых (nosinė: ą, ę, į, ų - обозначаются крючком снизу) гласных, оставшихся со времени, когда эти буквы произносились в нос, как некоторые гласные в современном польском. Эти изменённые гласные (кроме ė), в современной разговорной речи никак не выделяются по звучанию относительно основных гласных и несут, в основном, историческую нагрузку в письменности.

Прописные

Строчные

МФА

aː

ɛː

eː

iː

uː

Напишите отзыв о статье "Диакритические знаки"

Примечания

Литература

Истрин В. А. Развитие письма. М.: Изд-во АН СССР, 1961.
Истрин В. А. Возникновение и развитие письма. М.: Наука, 1965.



Касса

Набор сплошного текста

Особые виды набора

Микротипографика

Способы набора

Наборные машины

Отрывок, характеризующий Диакритические знаки

– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.

Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это, как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.

Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.

"различать"), специальные значки, добавляемые к буквам того или иного алфавита с целью обозначить изменение их стандартного чтения или же указать на какую-либо особую роль, которую звук, обозначенный буквой с диакритикой, играет в слове.

Число используемых людьми систем письменности, в том числе алфавитных, во многие десятки раз меньше числа имеющихся в мире языков. Обусловлено это как тем, что бóльшая часть языков мира (на которых, правда, говорит меньшая часть населения планеты) и поныне являются бесписьменными, так и тем, что очень значительная часть самых различных языков мира пользуются письменностью одного-единственного вида – латинской, причем доля латинизированных систем письма постепенно увеличивается за счет создания письменностей для все новых языков (практически все такие письменности строятся на латинской основе), а также за счет перехода старописьменных языков к использованию латинского алфавита – такой переход произошел, например, в первой четверти 20 в. во Вьетнаме и в Турции. Массовое создание новых письменностей на кириллической основе тоже имело место в недавней истории, а именно в конце 1930-х годов в СССР, что было частью изменившейся к этому времени языковой политики (в 1920-е годы в СССР для большинства ранее бесписьменных и некоторых старописьменных языков внедрялась латиница; в новых независимых государствах бывшего СССР тяготение к обратному переходу на латиницу прослеживается в настоящее время).

При создании алфавитов на латинской основе для языков, далеких от «среднеевропейского стандарта», возникает ряд проблем, обусловленных тем, что латинский был языком с типологически очень бедной фонологической системой, и поэтому средств латинского алфавита заведомо недостаточно даже для передачи звуков современных европейских языков, не говоря уже о языках с более богатой фонологией. В принципе, это же относится и к кириллической письменности, также разработанной для языка, фонетически далекого от, например, кавказских языков, пользующихся ныне алфавитом на русской основе. В случае, когда язык, для письменной фиксации которого используется тот или иной алфавит, фонологически богаче того языка, алфавит которого предполагается использовать (применительно к латинскому алфавиту дело обстоит именно так почти всегда), алфавит приходится адаптировать, чаще всего – обогащать. Тем не менее по культурным, политическим и техническим и отчасти религиозным причинам тенденция к внедрению латиницы является доминирующей.

Второй способ предполагает использование своего рода графической идиоматики, т.е. сочетаний букв, читаемых особым образом (это так называемые диграфы, триграфы и т.д., букв может быть много – в немецком для передачи звука [č] используется четыре буквы tsch, а для передачи русского [щ] в заимствованиях – целых семь: schtsch). Способ чтения иногда не выводим из чтения входящих в сочетание букв (например, чтение польск. rz как [ž]).

Наконец, третий способ предполагает небольшую модификацию существующих букв за счет добавления к ним различного рода вспомогательных над- и подстрочных значков, чаще всего различных точек и черточек, а также изменения отдельных элементов букв. Это и есть диакритические пометы в узком смысле. Как правило, звуки, передаваемые с помощью букв с диакритиками, сходны со звуками, передаваемыми соответствующими буквами без диакритик.

Реально в алфавитах различных языков представлены все три типа адаптационных изменений, причем все они могут встречаться в одном и том же алфавите одновременно. Так, в немецком письме имеется особая буква ß, отсутствующая в собственно латинском алфавите, диакритические значки умляута над тремя гласными ä, ö и ü, а также несколько буквенных сочетаний, часть из которых приведена выше. Однако конкретные системы алфавитного письма, построенные путем адаптации некоторого алфавита, могут характеризоваться предпочтительным использованием какого-либо одного из трех перечисленных приемов. Так, в чешском алфавите интенсивно используются диакритические знаки и только одно сочетание букв ch, используемое для передачи заднеязычного смычного (рус. [х]); в польском диакритик меньше, зато обильно представлены буквенные сочетания; в английском обошлись вообще без диакритик (если не считать факультативного использования знака диерезиса, т.е. двух точек над гласной для указания ее слогового характера при сочетании гласных звуков, обычно во французских заимствованиях, например noёl "рождественский гимн"), используя зато такие сочетания букв, как sh для обозначения [š], ch для [č], th для [q] и [ð] – при том, что в древнеанглийском для обозначения двух последних звуков имелись специальные буквы. При создании кириллического алфавита на основе греческого этот последний был дополнен многими новыми буквами, частично заимствованными из других алфавитов (например, буква ш – из древнееврейского), тогда как диакритики для целей создания новых букв почти не использовались.

У каждого из трех способов адаптации алфавита есть свои достоинства и недостатки – особенно если принимать во внимание такой немаловажный фактор, как удобство типографского и компьютерного набора. Использование буквенных сочетаний технически проще, но сильно удлиняет текст (в чем легко убедиться на примере польского языка) и не слишком наглядно (например, польское сочетание sz обозначает звук [š], а в венгерском то же сочетание передает [s], тогда как «обычное» s обозначает в венгерском как раз звук [š]; при этом диграф zs в венгерском передает звук [z]). Использование специальных букв неудобно при наборе и при этом не обладает наглядностью, хотя и сокращает текст. Применение диакритик также создает проблемы при наборе, особенно многоязычном, но зато сокращает текст и более точно передает место звука в фонетической системе, в связи с чем использование диакритических помет является предпочтительным решением при научном транскрибировании текста; более того, фонетическая транскрипция – это самостоятельная важная область использования диакритик, хотя в ней используются и специальные буквы. По сути дела, научная транскрипция – это универсальный алфавит, с помощью которого возможно изобразить звучание выражений любого языка; такова, например, транскрипция Международной фонетической ассоциации (МФА).

В рукописном тексте диакритики предстают как наиболее простое средство модификации алфавита, – не случайно их использование началось еще в Средние века.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДИАКРИТИЧЕСКИХ ЗНАКОВ

Практика использования различных диакритических знаков в национальных письменностях различных языков носит непоследовательный характер. Объясняется это в основном тем, что предназначенные для повседневного использования системы письма люди стремятся обычно сделать по возможности проще, в силу чего на наиболее доступные диакритические знаки формируется своего рода «повышенный спрос», и они используются для обозначения тех отличий в произношении звуков, которые характерны именно для данного языка; нелингвистов же, которые имеют дело лишь со своим языком, возникающая при этом межалфавитная несогласованность нисколько не занимает.

Несмотря на наличие стандартизованной системы записи и значительные усилия по ее внедрению, традиция и соображения технической простоты часто перевешивают, и в результате один и тот же звук транскрибируется различными авторами и в различных традициях по-разному. Так, звук, обозначаемый в английском языке как j (John "Джон"), может транскрибироваться как j при записи санскрита, как в случае авестийского языка, как применительно к романским языкам и как dž во всех остальных случаях. У ученых-романистов принята одна система, у индоевропеистов другая, у семитологов третья, и даже внутри одной и той же исследовательской области могут использоваться разные системы. Взаимопонимание между учеными разных стран по этому вопросу и обеспечение на его основе практической унификации являются настоятельной необходимостью.

Древнегреческие грамматисты использовали небольшое количество диакритических знаков: знаки тонического, или музыкального ударения (гравис, акут и циркумфлекс); знак «макрон» (), указывающий на долготу гласного; знак «бреве» (), указывающий на его краткость; знак «анцепс» (), указывающий на гласный, который может быть как кратким, так и долгим; и уже упоминавшийся выше диерезис () – знак, показывающий, что последовательность гласных не образует дифтонга () и каждый из них произносится отдельно. К этим знакам может быть добавлено густое () и тонкое () придыхание. Знак тяжелого ударения (гравис) первоначально ставился на всех слогах, которые мы теперь называем безударными, т.е. на слогах, не несущих главного ударения (которое в древнегреческом языке было музыкальным); в этой первоначальной системе вместо писалось . В более позднее время использование грависа было ограничено указанием на ослабление острого ударения, или акута на последнем слоге при наличии за ним следующего слова; так, с последующим превращалось в . Циркумфлекс указывал на долгий гласный с нисходящим или падающим ударением, как в словоформе , тогда как акут на долгом слоге указывал на восходящее или повышающееся ударение, как в словоформе .

Те же самые знаки используются и в современных языках, иногда в той же самой функции, а иногда совершенно по-другому. Так, знак диерезиса сохраняет свое изначальное значение в итальянском, испанском, французском и английском языках. В транскрипции древневерхненемецкого языка диерезис часто используется современными учеными для передачи открытого e (в других случаях чаще транскрибируемого как [e]), например gёhan . В современной немецкой орфографии ä, ö и ü заменили использовавшиеся ранее сочетания ae, oe и ue, указывавшие на сдвиг a , o и u в более передний ряд под влиянием последующего звука i (который мог в дальнейшем исчезнуть или перейти в e ), – процесс, известный под названием метафонии, или умлаута; при такой записи словоизменение выглядит более последовательным – например, множественное число от Gans "гусь" будет Gänse , множественное число от Hut "шляпа" – Hüte . Те же самые знаки для гласных с диакритиками ä, ö и ü часто используется с тем же значением при письменной фиксации других языков и диалектов; ü, в частности, используется в латинской записи албанского языка и многих романских диалектов, включая ломбардский, пьемонтский и ретороманский. Как ö, так и ü используются в современной турецкой орфографии.

В итальянской, испанской и литовской письменности греческие знаки ударения используются для указания на ударный слог, равно как и во многих научных транскрипциях других языков, включая русский, сербскохорватский и санскрит. Во французской и итальянской письменности акут и гравис используются для различения закрытого é и открытого è, а в итальянском различается также закрытое ó и открытое ò; в испанском, где различие открытых и закрытых гласных не является фонологическим (смыслоразличительным), оно на письме не обозначается, и знак акута используется только для указания на место ударения. В латинских надписях и, позднее, в староанглийском и ирландском языках знак акута иногда использовался вместо макрона для указания на долготу гласного. В латинскую транскрипцию готского языка знак акута был введен Якобом Гриммом для того, чтобы отличать aí (фонетически, вероятно, открытое краткое e ) и aú (открытое краткое o ) от настоящих дифтонгов ai и au, которые Гримм записывал как ái и áu соответственно. Знак акута также часто используется в научной транскрипции для указания на палатализацию (смягчение) согласного; так, в транскрипции русского глагола видеть конечный согласный транскрибируется как . Знаки ć или для обозначения аффрикаты c обнаруживаются в некоторых старофранцузских манускриптах. В литовской письменности три греческих знака ударения используются подобно тому, как они употреблялись в древнегреческом, однако с тем важным отличием, что знак циркумфлекса употребляется для указания на восходящий тон, а знак акута – на нисходящий, т.е. противоположным по сравнению с древнегреческим способом. В сербской письменности знак церкумфлекса используется для указания на долгий слог с нисходящим тоном, как в древнегреческом. В сербском также имеется обозначаемый двойным грависом нисходящий тон и два повышающихся тона, обозначаемых одинарным грависом и акутом.

Знак циркумфлекса, в форме ^, часто используется вместо макрона для указания на долготу при транскрибировании текстов санскрита и семитских языков. Таким же образом этот знак используется во французской письменности при записи слов tête , fenêtre , sûr , mûr , remercîment и других, обычно исторически переживших падение согласного s или гласного (примеры бывших форм – teste , seur , meur ). Такое использование циркумфлекса было введено французскими эллинистами в 16 в. В современной итальянской письменности та же форма циркумфлекса часто используется вместо ii, j (устаревшее написание) или просто i во множественном числе существительных или прилагательных мужского рода: dubbî , principî , vizî .

Другая форма циркумфлекса (~) часто использовалась в средневековых манускриптах как знак сокращения для удвоенных согласных (año вместо anno ) или как указание на носовые при отсутствии какого-либо другого их обозначения ( вместо dantem ). Подобное употребление оставило свои следы в испанском языке, где латинское сочетание nn дало палатальное (мягкое) ñ и знак ñ стал использоваться как указание именно на палатальное [ñ], как в año, в противоположность дорсальному [n], как в bueno . Знак ~ называется тильдой – название, развившееся из латинского слова titulus "написанное сверху". Он широко используется при транскрибировании иных, чем испанский, языков, поскольку в латинском алфавите не было знака для отсутствовавшего в латинском языке палатального ñ . Некоторые ученые используют этот диакритический знак для обозначения носовых гласных, например , .

Знаки акута и грависа также используются в некоторых языках, в особенности в итальянском и во французском, просто как графические средства для различения омонимов. Так, французское слово ou – это сочинительный союз "или", тогда как où – это местоименное наречие "где"; итальянское слово da – это предлог "от", тогда как dà – глагольная форма со значением "он дает". Когда в языке имеется лишь один тип ударения, или когда лишь один тип ударения обозначается на письме, то для обозначения его обычно используется знак акута, как, например, в русском языке.

Иногда некоторые буквы уменьшенного размера добавлялись к другим буквам, образуя таким образом новые буквенные знаки. Испанская «седилья», букв. "маленькая буква z" («сета» в современном испанском алфавите, греческая ), была приставлена снизу к букве c для указания на то, что она обозначает дентальный сибиллянт [s], а не велярный (заднеязычный) смычный [k]; эта практика была введена во французскую письменность в 1529 Жоффруа Тори (который также ввел в обиход апостроф), а из французского перешла в английский, где соответствующий знак (по-русски именуемый седиль) обычно, хотя и не всегда, пишется в таких французских по происхождению словах, как Provençal или façade . В новой турецкой орфографии знак ç обозначает аффрикату [č] (рус. [ч]).

Маленький кружок, или маленькая буква «о» часто ставится над a (получается знак å), особенно в письменностях скандинавских языков, для обозначения очень открытого o . Карл Бругман также использовал этот знак для обозначения реконструрированного индоевропейского звука, существование которого в высшей степени сомнительно. При записи литовских слов знак ů ранее использовался для обозначения дифтонга, записываемого в стандартной литовской орфографии как uo.

С помощью верхнего буквенного индекса в научной транскрипции осуществляется указание либо на буквы, которые присутствуют на письме, но не произносятся, как в древнеперсидском p a + a + r a + s a + m a , либо, как в ирландском, на особую окраску или артикуляцию согласных. Так, авторы научных монографий склонны писать, например, e i ch , e o ch , tuath a ib вместо засвидетельствованных в ирландских рукописях форм eich , eoch , tuathaib . Некоторые ученые используют подобные малые буквы-индексы для указания на негромкое или невнятное произношение обозначаемых ими звуков. Символ k w используется в реконструированных индоевропейских формах для записи, например, звука, соответствующего орфографическому qu в латинском aqua или английском equity . Аналогичная практика, как легко видеть из табл. 1 выше, рекомендуется и МФА.

Маленький кружок под знаком для плавного или носового указывает на его вокалическую (т.е. слогообразующую) природу. Так, представленные в готских манускриптах формы akrs , swumfsl или bagms (латинизированная запись) часто транскрибируются как, соответственно, и . Аналогичным является использование данного символа при транскрибировании санскритских форм. Символ иногда используется вместо для обозначения звука «шва» – редуцированного гласного, присутствующего в безударных слогах многих языков и иногда отождествляемого с французским «немым» e («e muet»).

Точка под знаком для согласного () при записи санскритских слов указывает на особую ретрофлексную (называемую также церебральной, а иногда и какуминальной, хотя последний термин может применяться для описания и несколько иного способа произнесения) артикуляцию, при которой кончик языка загибается вверх и назад. Транскрипционное обозначение , используемое для передачи санскритского знака «висарга», соответствует английскому глухому начальному h , тогда как знак h в санскритской транскрипции обозначает соответствующий звонкий согласный. Транскрипционное обозначение (передача санскритского знака «анусвара» перед согласными-спирантами) просто указывает на носовой характер предшествующего гласного. В транскрипции семитских языков точка под знаками для согласных указывает на то, что они являются, как принято выражаться в семитологии, «эмфатическими», т.е. их артикуляция является напряженной веляризованной или глоттализованной. Семитское эмфатическое , приблизительно напоминающее первую согласную в англ. cork в противоположность первой согласной в англ. keep, трактуется, однако, иначе и транскрибируется как q , а не . Транскрипционный знак применительно к семитским языкам обозначает простое придыхание, в противоположность велярному щелевому (фрикативному) звуку, обозначаемому в транскрипции как .

Точка под знаком для гласных и показывает, что соответствующий гласный является закрытым (как в англ. late , low , see ), тогда как крючок под теми же буквами и указывает на их открытость (англ. let , law , sit ). Маленький крючок под знаком для гласного, а в санскрите также и под и используется вместо тильды в транскрипции санскрита и албанского, в польском языке, а также в других транскрипциях для указания на носовой характер гласного. Крючок под s (т.е. знак ) передает звук [š] (рус. ш ) в румынском и турецком алфавитах.

Точка над z в старой литовской орфографии использовалась для образования знака ż, который обозначал звук, передаваемый русским ж ; теперь он передается в литовском знаком ž. Литовский знак ė обозначает закрытое долгое e . Транскрипционный знак (также ) в случае санскрита обозначает велярный носовой, как в англ sing или sink . Принятый в семитологии транскрипционный знак (используются также знаки и g) обозначает звонкий аналог h , велярный звонкий щелевой. Знак в транскрипции авестийского языка обозначает палатализованный вариант h , появляющийся только перед y . В древнеирландской письменности точка над s или f (т.е. знаки ), называвшаяся punctum delens («удаляющая точка»), показывала, что эти согласные не должны произноситься. В современной ирландской орфографии символы и указывают, соответственно, на щелевые и , заменяющие b , d и g в позиции между гласными.

Горизонтальная линия, перечеркивающая буквы g, b и d (в результате чего получаются знаки , ), используется некоторыми учеными для передачи соответствующих звонких щелевых, которых не было в латинском языке, но которые произносятся, например, в испанских словах lago , cabe , nada . Некоторые лингвисты используют вместо этих перечеркнутых знаков греческие буквы g, b и d, которые в новогреческом языке обозначают именно щелевые, тогда как в древнегреческом они обозначали звонкие смычные. Знак ł, заимствованный из польского алфавита, используется в научной литературедля передачи веляризованного l , обычного в славянских языках, в противоположность l палатальному; в самом польском обозначаемый этим знаком звук качественно весьма отличен от своего структурного аналога в других славянских языках. Веляризованному l (ł) подобно так называемое «темное» l в таких английских словах, как fault , battle , shield , тогда как палатальному l (ĺ) – «светлое» l в английских словах lily или loose .

Гачек (ˇ), или перевернутый циркумфлекс, используется в некоторых славянских алфавитах (в том числе чешском; именно из чешского языка и заимствован термин для обозначения этого знака), а также употребляется многими учеными при транскрибировании слов других языков для указания на палатальную артикуляцию, как это имеет место в случае использования знаков č (для обозначения звука, передаваемого англ. ch в слове chapter , рус. [ч]), (англ. j в juvenile , рус. [дж]), š (англ. sh в слове shoe , рус. [ш]), ž (звук, передаваемый англ. s в слове pleasure , рус. [ж]). Гачек активно используется в современной литовской письменности, а также в транскрипциях авестийского языка. С другой стороны, в чешском алфавите и в транскрипции умбрского языка знак перейдет в щелевой r , а при транскрибировании средствами латинской графики старославянских и древнерусских текстов знак ě используется для передачи звука, напоминавшего долгое закрытое ° и обозначавшегося в славянской письменности знаком («ять»).

Маленькая выпуклая дужка под буквами i и u () иногда используются немецкими учеными для обозначения полугласных; французские исследователи предпочитают использовать для передачи полугласных буквы y и w, тем самым придавая им то звуковое значение, которое они имеют в позиции перед гласными в английской орфографии (yes , yours , water , win ). Наварро Томас различает знаки напоминают скорее начальные согласные в английских словах pain, tale, kin, нежели начальные согласные во французских словах peine, terre, coeur или английские согласные в позиции после s в таких словах, как spur, stand или skirt.

Буква h, в письменностях большинства романских языков сама по себе не обозначающая какого-либо звука (как не обозначала она никакого звука и в латинском языке имперского периода), часто используется, подобно диакритическому знаку, для модификации звукового значения других букв. В латинском, умбрском и многих современных европейских языках, включая немецкий, итальянский и английский, она на письме может служить указанием на удлинение предшествующего гласного (напр., ah, oh, ih). В латинском, умбрском и современном французском письме она может разделять два гласных, тем самым выполняя функцию диерезиса (лат. ahenus , франц. géhenne , le héros ). В итальянском и румынском письме сочетания ch и gh в позиции перед гласными переднего ряда e и i обозначают велярные [k] и [g] соответственно, тогда как в отсутствие h буквы c и g в аналогичной позиции обозначают, соответственно, звуки [č] и . В испанском и английском письме ch обозначает звук [č]. Это было старофранцузское произношение данного сочетания букв, и поныне сохранившееся в английской системе письма; в современном французском ch обозначает звук [š]. В немецком письме, а также в в некоторых шотландских словах (напр., loch) ch обозначает глухой щелевой велярный согласный, аналогичный рус. [х]. Английское буквенное сочетание th передает межзубный щелевой, иногда звонкий (как в словах this , that ), а иногда глухой (как в словах thick , thug ), хотя есть несколько слов-исключений, в которых это сочетание, как и в письменностях континентальной Европы, обозначает простой звук t. Сочетание ph, наследовавшее греческой букве f, всегда читается как [f]. В итальянском письме при помощи буквы h иногда различают омонимы – например, формы ) используется в турецкой письменности для указания на щелевой звук .

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ГРАФИЧЕСКИЕ ЗНАКИ

Существует ряд графических символов, которые не являются, строго говоря, диакритиками, однако используются в научных лингвистических работах для тех или иных видов маркировки рассматриваемых языковых форм.

Звездочка, иначе называемая астериск (*), когда она стоит перед словом или буквой, означает, что слово или обозначаемый соответствующей буквой звук являются реконструированными, т.е. они были не обнаружены на самом деле в каком-либо тексте или услышаны от какого-либо информанта, а выведены или восстановлены на основании других форм или данных других языков. Так, латинское *retundus представляет собой реконструированную форму (иногда так и называемую формой под звездочкой), которая была получена на основании сравнения румынского ratund , итальянского ritondo , старофранцузского reond , испанского redondo и других форм. Формы, приписываемые протоиндоевропейскому языку, всегда стоят под звездочкой, поскольку сам этот язык «реконструирован» на основе данных языков-потомков; таким образом, даже формы типа *esmi "аз есмь" или *owis "овца", которые обнаруживаются ровно в таком виде в одном или нескольких индоевропейских языках (esmi в клинописном хеттском и в литовском; owis , на письме имеющая вид ouis или ovis – в латинском), обычно предваряются звездочкой, если они приписываются протоиндоевропейскому языку. Реконструированные формы не обязательно являются воображаемыми; реальность многих из них, включая три упомянутых выше, не вызывает никаких сомнений. К сожалению, однако, звездочка часто используется также для маркировки форм, которые никогда не существовали в действительности, но логически могли бы существовать, как, например, итальянская форма *desceppio "ученик" вместо discépolo или латинская форма *uōs "бык" вместо bos . Дополнительно усложняет дело то обстоятельство, что та же самая звездочка используется для маркировки несуществующих форм и неправильных словосочетаний (так называемый отрицательный языковой материал). В начале 20 в. немецкий компаративист Э.Герман предложил использовать два различных знака, крестик (†) для чисто гипотетических форм и звездочку (*) для реконструированных, однако эта практика нашла немного последователей.

Использование квадратных скобок в публикуемых текстах означает, что слова или буквы, заключенные в квадратные скобки, отсутствуют или плохо читаются в оригинале и были добавлены редактором; для указания на сомнительные буквы под ними иногда ставятся точки, например . В лингвистике помещение некоторых букв в слове в квадратные скобки обычно указывает на то, что эти буквы не произносятся, как в английском слове lis [te ]n . Квадратные скобки употребляются также для записи фонетической транскрипции. Круглые скобки могут использоваться для указания на то, что слово встречается в двух формах, например grey (gray ), clerk (clark ). Дефис (-) перед или после части слова означает, что слово записано не полностью и из исследовательских соображений лишено какого-то начального или конечного элемента или элементов. Этот знак часто используется при записи префиксов (приставок) или суффиксов, напр., ab- , un- , -ling или -less ; использование этого знака в середине слова (например, prince-ling "княз-ек", in-come "при-быль") указывает на разделение составных элементов слова для указания на его так называемую внутреннюю форму.

Знак >, выступающий между двумя словами, формами или буквами, указывает на то, что второе слово, форма, или обозначаемый второй буквой звук происходит из первого, например лат. vīnum > англ. wine (или рус. вино ).

Цифровые индексы могут использоваться для обозначения тонов (обычно это верхние индексы) в тоновых языках типа китайского или различения значений многозначного слова (обычно для этого употребляются нижние индексы).

В дополнение к знакам, перечисленным выше, имеется множество других, которые используются для специальных целей, особенно при необходимости вхождения в тонкие детали – например, в лингвистических атласах Франции, Италии или Корсики.

Литература:

Дирингер Д. Алфавит . М., 1963
Зализняк А.А. О понятии графемы . – Balcanica. Лингвистические исследования. М., 1979
Гельб И.Е. Опыт изучения письма . (Основы грамматологии .) М., 1982
Зиндер Л.Р. Очерк общей теории письма . Л., 1987
Дьяконов И.М. Письмо . – Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990