смотреть на рефераты похожие на "Философские взгляды В.С. Соловьева"

1. Личность и особенности творчества Вл. Соловьева

2. Учение о всеединстве

3. Понятие жизни в творчестве Вл. Соловьева

4. Принцип всеединства в теории познания - гносеологии

5. Учение о «Вселенской теократии»

6. Образ Софии в философии Вл. Соловьева

7. «Русская идея». Вл.С. Соловьев

8. Место и значение Вл. Соловьева в истории русской мысли

ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ СОЛОВЬЕВ

Личность и особенности творчества Вл. Соловьева

Вл. Соловьев по праву считается крупнейшим философом России XIX в. Его творчеству присущи исключительная широта и многообразие тематики, особая теоретическая глубина. Вл. Соловьев сознательно поставил цель разработки самостоятельной философской системы, посвятив делу ее создания всю свою жизнь.
Владимир Сергеевич Соловьев родился 16 января 1853 г. в Москве. Его отец, известный историк Сергей Михайлович Соловьев, происходил из духовного сословия. Мать Поликсена Владимировна, происходя из украинско-польского рода, имела своим предком замечательного мыслителя XVIII в. Г.С. Сковороду
(1722-1794). В семье С. Соловьева было двенадцать детей. Среди них следует отметить старшего сына - Всеволода Соловьева, ставшего известным писателем, дочь Поликсену, будущую поэтессу, одного из младших сыновей Михаила - филолога, историка, переводчика Платона.

Духовно-творческая обстановка семьи способствовала быстрому интеллектуальному созреванию будущего мыслителя. В детстве Вл. Соловьев овладел несколькими иностранными языками. Впоследствии он свободно владел тремя древними (греческим, латинским, древнееврейским) и четырьмя современными языками (английским, французским, немецким, польским). О стремительности интеллектуального роста и способностях Вл. Соловьева говорит и тот факт, что в 16 лет он уже читал произведения Спинозы, а несколько позже и труды таких сложных для понимания философов, как Ф.
Шеллинг и Г. Гегель.
Закончив с золотой медалью 5-ю московскую гимназию, Вл. Соловьев поступает в Московский университет, на физико-математический факультет. Однако Вл.
Соловьев скоро обнаруживает, что естественно-математические науки не увлекают его, поэтому он переводится на историко-филологический факультет.
Среди его преподавателей на этом факультете оказались такие замечательные профессора, как П.Д. Юркевич и А.М. Иванцов-Платонов. Первый был известным философом, второй - историком и знатоком религиозных вопросов. В это время
Вл. Соловьев глубоко изучает произведения известных отечественных и европейских мыслителей. В 1873 г. он заканчивает университет. В течение года Вл. Соловьев работает над магистерской диссертацией, которую защищает в 1874 г. в Петербурге, предварительно сдав здесь же необходимые для защиты экзамены по истории, философии, логике, метафизике, психологии, этике и древним языкам. Магистерская диссертация на тему «Кризис западной философии
(против позитивистов)» была защищена в 1874 г.
Для изучения древней и средневековой философии по древним рукописям Вл.
Соловьев отправляется в Лондон, где работает в библиотеке Британского музея. Из Лондона он неожиданно совершает кратковременную поездку в Египет, в Каир. Отсюда он идет пешком в пустыню, где проводит около двух суток.
Причины столь странного поведения Вл. Соловьев объяснил впоследствии в стихотворении «Три свидания». В нем говорится о «свиданиях» с Софией -
Божественной Мудростью, вечной женственностью. Именно София, открывшаяся поэту и философу в видении, повелела ему идти в пустыню. Понятие Софии занимает важное место в философии Вл. Соловьева, о чем будет сказано выше.
В 1880 г. в Петербургском университете Вл. Соловьев защищает докторскую диссертацию «Критика отвлеченных начал». Затем он приступает к преподавательской деятельности сначала в Московском, а впоследствии в
Петербургском университете. Однако эта деятельность оказалась непродолжительной. В марте 1881 г., после убийства Александра II, Соловьев прочитал в Петербурге публичную лекцию, в которой осудил терроризм, однако призвал царя простить убийц своего отца и во имя милосердия не приговаривать их к смертной казни. Но смысл призывов, прозвучавших в выступлении Вл. Соловьева, не был понят ни слушателями лекции, ни общественностью. Сразу по окончании лекции в зале поднялся невообразимый шум, разъяренная публика едва не растерзала оратора. Вл. Соловьева пришлось спасать небольшой группе его студентов. В результате случившегося он оказался в неудобном по отношению к властям положении. Это побудило его подать в отставку с должности профессора и прекратить преподавание. С тех пор он больше никогда не возвращался к преподавательской деятельности.
Справедливости ради следует заметить, что, как по свидетельствам современников, так и согласно мнению большинства исследователей, Вл.
Соловьев не считал преподавание своей главной задачей. Он чувствовал в себе призвание публициста, теоретика, пророка. Осуществлению призвания он отдает всего себя без остатка.

Творческое наследие Вл. Соловьева огромно и еще не оценено по достоинству. Помимо уже названных диссертационных работ, которые были изданы в виде отдельных книг, его перу принадлежит большое число философских произведений. Назовем лишь крупнейшие из них: «Философские начала цельного знания» (1877), «Чтения о Богочеловечестве» (1877-1881),
«Исторические дела философии» (1880), «Духовные основы жизни» (1882-1884),
«Теоретическая философия» (1897-1899), «Оправдание добра» (1899) и многие другие. О масштабе его творчества можно судить по тому факту, что только для энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, где он возглавлял философский раздел, им написано свыше двухсот статей.

На протяжении всей жизни мыслитель работал крайне интенсивно, не считаясь ни со временем, ни со своим здоровьем, ни с иными обстоятельствами. Однако личность Вл. Соловьева ни в коей мере не вяжется с образом «головного» философа, целиком погруженного в метафизические абстракции. Напротив, это был очень живой и общительный человек, всегда находившийся в окружении людей и пользующийся их вниманием. Его отличало чувство юмора и веселый нрав: видимо, не случайно в своих трудах он определил человека как «существо смеющееся».

Без преувеличения можно оказать, что Вл Соловьев положил свою жизнь на алтарь беззаветного служения философии и тем идеям, которые представлялись ему актуальными и значительными. Он не стремился обзавестись домашним очагом, создать семью, наладить свой быт, отказался он и от академической карьеры. Вся жизнь его протекала в изнуряющей книжной работе, в острой полемике с оппонентами, в писании философских трудов. Такой образ жизни быстро подорвал здоровье мыслителя. Он скончался 31 июля 1900 г. в имении князей Трубецких «Узкое» в возрасте 47 лет. Похоронен Вл. Соловьев на
Новодевичьем кладбище рядом с могилой его отца С.М. Соловьева.
Говоря о личности и судьбе Вл.Соловьева, крайне важно понять мотивы его творчества. Иначе говоря, ответить на вопрос о том, в чем заключалась его главная жизненная установка, определившая и его судьбу, и направленность его философии. Без ответа на этот вопрос Вл. Соловьев останется непонят, а его философия неизбежно предстанет в искаженном свете. С одной стороны, для понимания Вл. Соловьева необходимо учесть особенности эпохи, в которую ему выпало жить, и то, как эти особенности воспринимались самим мыслителем.
Творчество Вл. Соловьева и свидетельства современников, как и обширная литература о философе, позволяют с достаточной определенностью ответить на эти вопросы.

Историческое развитие конца XIX в. характеризовалось исключительным динамизмом. Как на Западе, так и в России наблюдается ранее небывалый взлет научно-технических достижений, происходит интенсивный рост промышленности, возникают новые отрасли производства, ширятся контакты между народами.
Христианское человечество (т.е. те страны, в которых христианство в той или иной форме было издавна господствующей религией) ощущает небывалый подъем.
Все более растет и укрепляется надежда на приближение новой эры, обещающей скорое решение важнейших социальных и человеческих проблем. Становятся популярными социалистические и иные проекты построения «земного рая».
Вместе с тем нарастает и настроение тревоги. Это настроение и связанные с ним опасения перед лицом неизвестного будущего скрыты под поверхностным оптимизмом массовых иллюзий. Его выразителями являются одиночки - отдельные мыслители. Именно к их числу принадлежит Вл. Соловьев.

Творчество Вл. Соловьева свидетельствует об отчетливом ощущении им того, что в развитии христианской цивилизации наступает критический момент.
Ощущением тревоги за грядущие судьбы мира пронизаны практически все произведения мыслителя. В них ярко выражены опасения, что за внешними достижениями, которых добились народы христианского ареала, назревает глубокий кризис. Это кризис человечности. Увлеченный прогрессом техники, опьяненный материальным» успехами человек все больше уходит от понимания духовных основ жизни. Обществу угрожает массовое огрубение и озверение.
Человек боится жизни, себя, других людей и вымещает свой страх, насилуя природу и все менее задумываясь перед применением насилия к ближнему.
Кризис человека сопровождается глубоким кризисом государства, общества, церкви. Состояние церкви волновало Вл. Соловьева особенно. Именно с христианской церковью и ее обновлением связывал он надежды на предотвращение кризиса. Именно с обновленным христианством связывал он и свою личную миссию.

Соловьев считал, что христианство в его нынешнем состоянии не способно ответить на вызовы времени. Дело не только в том, что церковь давно превратилась в формальный институт, озабоченный более собственными, а не социальными и общечеловеческими интересами. По Вл. Соловьеву, причина еще и в том, что недостаточно развита «теоретическая сторона» христианства. Под ней он понимал раскрытие внутреннего содержания христианских догматов в разумной, ясной и систематической форме. Это означало, в том числе, и освещение животрепещущих вопросов жизни с христианских позиций. Фактически
Вл. Соловьев противопоставил свой подход тому распространенному в христианской среде взгляду, согласно которому истины христианства не нуждаются в постоянном и творческом обновлении - достаточно читать
Евангелие, произведения святых Отцов церкви, исправно ходить в церковь и исполнять соответствующие обряды. Но такой взгляд, по мнению мыслителя, имеет множество негативных последствий. По меньшей мере некоторые из них вполне очевидны.

Отказ от развития теоретической стороны христианства, во-первых, ведет к превращению веры в мертвую схему, оторванную от жизни. Христианин, не способный вникнуть во внутренний смысл вероучения и найти ответы на текущие вопросы жизни с позиций вероучения, превращается лишь в слепого исполнителя церковных обрядов. Вера сводится к бессмысленному исполнению церковных обрядов. Безжизненное христианство дискредитирует веру и церковь в глазах людей сомневающихся и неверующих. Подчеркивая значение христианского мировоззрения, Вл. Соловьев одновременно настаивал на религиозной свободе и веротерпимости, на праве человека самостоятельно решать, какую религию исповедовать или не исповедовать никакой. Главной опасностью он считал бездуховность или нигилизм, т.е. такое мировоззрение, которое сводит человека к винтику социального механизма или уподобляет животному-скотине.
Бездуховность или, по-иному, нигилизм уничтожает нравственность, заменяя ее целесообразностью, необходимостью и т.д.

Очень рано осознав свою жизненную задачу и оставаясь верным ей всю жизнь,
Соловьев постоянно находился в поисках средств для ее решения. В разные периоды жизни в качестве таких средств он рассматривал те или иные. В связи с этим принято выделять три периода в творчестве Вл. Соловьева: теософский, теократический, теургический. В первый период (до 1882 г.) интересы мыслителя сосредоточивались в области теософии (богомудрия), т.е. христианской философии. Во второй (до 1890 г.) - в области теократии
(боговластия). В этот период Вл. Соловьев возлагает надежды на преобразование человечества через создание справедливого государства и справедливого общественного порядка, в которых будут осуществлены христианские идеи. Наконец, в третий период его внимание привлекает то, что он называл теургией. Теургия - религиозное искусство, призванное воздействовать на жизнь для внедрения в нее христианских ценностей.

Учение о всеединстве

Вл. Соловьев принадлежит к числу тех мыслителей, которым удалось создать самостоятельную целостную и всестороннюю философскую систему - учение, охватывающее все области философского знания при единстве подхода, логической последовательности и взаимосвязи основных идей. Как правило, в системе наличествует небольшое число исходных принципов, из которых логически выводятся все остальные идеи и положения. Философская система - это теория, позволяющая решать все философские вопросы с единой позиции, с единой точки зрения.

Обобщая философские идеи самого разного происхождения, Вл. Соловьев стремился к разработке самостоятельного учения. Его философия - совершенно своеобразное и неповторимое явление в истории мысли. В основу своей философской системы он положил принцип о всеединстве.

«Все существует во всем» - такова самая общая формулировка принципа всеединства. Отталкиваясь от нее, Вл. Соловьев развивает целостную концепцию. Прежде всего для него ясно, что данную формулировку не следует понимать буквально - все существует во всем лишь как тенденция, как закон.
Всеединство - это гармония и согласованность всех частей Вселенной. Но абсолютное всеединство - это идеал, к которому мир лишь стремится.
Абсолютное всеединство - это Бог, а мир - всеединство в состоянии становления. Мир содержит божественный элемент (всеединство) как идею. Но без элемента божественного всеединства он не может существовать, ибо в этом случае рассыпался бы на изолированные и враждебные друг другу части.

Абсолютное, или божественное, всеединство есть абсолютная
«единораздельная цельность бытия». Иначе говоря, это такое соединение отдельных элементов мира, которое не уничтожает самостоятельности элементов, т.е. реальной множественности мира. Это единство многообразного или цветущая полнота жизни, т.е. гармония в разнообразии. В своем идеальном выражении это Бог, соединяющий мир в единое целое посредством любви. Любовь есть то, без чего соединение отдельных частей не может быть гармоничным и согласованным. Божественная любовь и придает миру гармонию и стройную согласованность. Наличие в тварном мире противоположного начала, т.е. начала нестроения и хаоса, есть следствие грехопадения. Однако мировой процесс представляет собой не что иное, как процесс возвращения к первоначальному всеединству. Таким образом, развитие тварного мира есть эволюция ко все большей гармоничности и единству при одновременном росте многообразия. Это возникновение все более сложных систем - от примитивных неживых через многообразие живого к обществу и человеку. С момента возникновения христианства история общества превращается из процесса человеческого в процесс богочеловеческий: в истории действует нравственное начало, ведущее его к всеединству.

Моделью положительного всеединства служит для него живой организм. Для живого организма правилом является такое соединение частей, в котором каждая часть «заинтересована» во всех других и в целом. Например, болезнь отдельного органа неизбежно отрицательно сказывается на всем организме и на других органах. Напротив, здоровье какой-либо части идет на пользу всем другим и организму в целом. Понятие организма опирается на более широкую категорию. Эта категория - «жизнь». Она занимает важное место в учении о всеединстве и в философии Вл. Соловьева в целом.

Понятие жизни нигде не определяется Вл. Соловьевым формальнологически. И это несмотря на то, что его философская система отличается логической строгостью и последовательностью. Дело в том, что жизнь принципиально не может и не должна определяться только лишь логическим путем. В жизни присутствуют элементы иррациональные. Поэтому она не может быть постигнута подобно тому, как познаются объекты естественных наук. Жизнь может быть описана, но не определена абсолютно строго. Жизнь это стихия. Это поток, в котором отдельные этапы могут быть выделены лишь условно. Это творчество нового и способность к самовоспроизведению. Это жизненный порыв. Это бурная, клокочущая жизнь, многообразие ее проявлений. Наконец, это
«цветущая полнота жизни», полнота бытия. Жизнь естественна в отличие от того, что вымучено и искусственно. Во всех ее проявлениях есть душа, а на самых высоких ступенях - дух. Чтобы постигнуть живое существо или душевно- духовную жизнь, человеку, кроме работы интеллекта, требуется еще сердечное участие.

Жизнь есть жестокая борьба за выживание. Это относится к жизни во всех ее проявлениях. Жизнь живых существ основывается на пожирании и истреблении одних существ другими: хищники пожирают травоядных и друг друга, травоядные питаются растениями; человек, как живое существо нуждается в пище органического происхождения и т.д. То же можно сказать об экономической и иных сферах общественной жизни: здесь также идет острая борьба за существование. Однако жизнь перестала бы быть жизнью, если бы свелась к конкуренции и взаимному истреблению. Более того, в этом случае она была бы просто невозможна: жизнь мгновенно уничтожила бы сама себя. Тем не менее этого не происходит. Напротив, биологическая наука прослеживает эволюцию живых существ, в которой очевиден прогресс в развитии жизни. Очевиден прогресс и в развитии общества. Следовательно, наряду с конкурентной борьбой в жизни существен момент солидарности и взаимопомощи - без него жизнь перестала бы быть реальностью. В сочетании борьбы и солидарности находит свое выражение «последняя тайна» жизни, особый замысел Божий или
Премудрость Божия - София.
Особый смысл принцип всеединства приобретает для Вл. Соловьева при рассмотрении духовной жизни. Философия Вл. Соловьева - это искание единства духовной жизни. В ней ярко выражено стремление найти способ избегнуть всякой односторонности, всякой ограниченности. Это «искание всеединства», синтеза религии, философии и науки, веры, мысли и опыта, которое должно ответить на вопрос: «какая цель человеческого существования вообще, для чего, наконец, существует человечество?» Окончательная цель человечества, по Вл. Соловьеву, как раз и состоит «в образовании всецелой жизненной организации».

Принцип всеединства в теории познания - гносеологии

Поскольку всеединство есть то, к чему стремится жизнь духа, постольку оно находит свое выражение в процессе познания. Таким образом, принцип всеединства применяется Соловьевым и в теории познания - гносеологии.

Вл. Соловьев различает три способа познания: эмпирический, рациональный и мистический. Эмпирическое познание - это познание опытное. В нем главную роль играют органы чувств. Рациональное познание осуществляется разумом. Наконец, мистическое познание - это внутреннее познание, осуществляемое с помощью веры. Под термином «вера» Вл. Соловьев понимает не только лишь субъективное убеждение, а интуицию, или непосредственное познание, т.е. познание, не требующее логических шагов. Истина всеедина в том смысле, что она есть результат совместного действия органов чувств, разума и интуиции. Истина рациональна по своей форме, но одновременно она не мертва, не является сухой и застывшей - какой бы она была, если бы целиком сводилась к рациональности. Жизненность ей придают чувственный опыт и интуиция. Заблуждение возникает вследствие разрывов между эмпирическим, рациональным и мистическим (интуитивным) познанием или вследствие абсолютизации одного из них. Другой причиной заблуждений является придание абсолютного значения тому, что по своей сути. Принцип всеединства применительно к познанию тем самым означает постоянное обобщение, поиск все более общих теорий, способных включить в себя ранее известные.
Всеединство является также принципом отношения трех ценностей, фундаментальных для всякой классической философской системы, - истины, блага и красоты. Их соединяет понятие любви.

Вселенская теократия

Принцип всеединства находит свое продолжение в учение Вл. Соловьев о вселенской теократии. Теократия (букв. «боговластие»), по замыслу философа, должна объединить все христианские народы прежде всего в единство духовное.
Предполагалось, что во главе нового духовного объединения станет Папа
Римский. Папа стал бы главой духовной власти всех христиан. Светскую власть объединенных народов возглавил бы российский император. Наконец, еще одна
«ветвь власти» (говоря теперешним языком) должна была принадлежать пророкам
- людям, которые в силу своих интеллектуальных и нравственных качеств пользуются особым уважением и авторитетом. Их миссия «теоретическая» и
«пропагандистская». Вселенская теократия призвана противостоять опасности нигилизма и грубого материализма. Эта опасность остро ощущалась Вл.
Соловьевым на протяжении всей жизни.

Учение о Софии

Учение о Софии ярко выражает своеобразие философии Вл. Соловьева. София - не только понятие, но и образ, придающий философским взглядам русского мыслителя романтическую приподнятость и поэтическую возвышенность. В образе
Софии наглядно обнаруживается особое, утонченно-трепетное, отношение Вл.
Соловьева к миру, характерное также для его философии.

Учение о Софии - типичное метафизическое учение, т.е. представляет собой умозрительную гипотезу, которая не может быть ни доказана, ни опровергнута методами естественных наук. В условиях все большего распространения научного («положительного») мировоззрения, отвергающего метафизические сущности, Вл. Соловьев смело идет по стопам Платона - основателя метафизики. София и есть вечная женственность - образ красоты, хрупкости, порождающего начала и в то же время - двойственности, переменчивости и безразличия. Это обобщенный образ земного мира - мира противоречивого и обманчивого и одновременно одушевленного и прекрасного. В образе Софии нашли свое отражение различные идеи и представления, известные в истории мысли. Вл. Соловьев синтезировал идею дуальности (двойственности) Платона, понятие Души мира неоплатоников, христианское учение о Премудрости Божией, представления о познании средневековых мистиков, образ беспорочной красоты
Девы Марии (Матери Божией).

Мысля Софию как философское понятие, Вл. Соловьев одновременно представлял ее совершенно наглядно - в виде прекрасной женщины. Она трижды в течение жизни являлась ему в видениях, о чем он рассказал в стихотворении
«Три свидания». Можно сказать, что образ Софии был для него своеобразной музой, вдохновлявшей его. Одновременно София - важнейшее понятие философской системы. При помощи столь ненаучного понятия, которое гораздо ближе стоит к области поэтического творчества, чем к науке, Вл. Соловьев сознательно стремился избегнуть односторонне-рационалистического характера своей философии. Мыслитель всегда стремится избегать всякой односторонности. Это было его программным положением, прямо вытекающим из принципа всеединства
Понятие Софии прямо или косвенно фигурирует во всех произведениях Вл.
Соловьева. Это означает, что без него философ не мог обойтись при решении самых разнообразных вопросов. В понятии Софии заключено множество смыслов.
Оно выполняет в философской системе Вл. Соловьева также и разнообразные функции.
София играет роль своеобразного «соединительного моста» между рациональным содержанием философии и ее поэтически-возвышенной стороной. Дело в том, что
София это первообраз мира, иначе говоря, идеальный план мира. С помощью понятия Софии Вл. Соловьев утверждает, что мир не сводится к хаотической стороне: в нем существен момент упорядоченности. Закономерности мира, однако, не могут быть сведены к законам механической причинности, известным естествознанию. Эти законы (а не только их проявления) бесконечно многообразны и изменчивы. Это значит, что мир одушевлен, подобно тому как одушевлен отдельный человек, отдельное живое существо. Понятие Софии индивидуализирует понятие Души мира. Всякая душа индивидуальна. Но когда речь идет о душе лишь как об абстрактном понятии, то познать ее во всей полноте невозможно. Для этого ее надо представить конкретно - в виде определенного лица, личности. Абстрактную душу невозможно и любить - любить можно лишь конкретное лицо, которое можно ощутить или представить наглядно.
Именно поэтому Душа мира получает у Соловьева конкретно-наглядное выражение.
С другой стороны София - символ и наглядный образ любви. Любовь же - то, что объединяет. София и есть объединяющее начало. Мир не рассыпается на отдельные части, хотя и состоит из множества разнообразных и разнокачественных предметов. При внимательном рассмотрении мы видим, что все части взаимосвязаны и взаимообусловлены. Следовательно, существует то, что его объединяет. Это София - начало любви.

Наибольшую роль София играет не по отношению к природе как таковой (т.е. взятой вне человека), а по отношению к человеческому обществу и истории.
София есть то, что объединяет человечество, всех людей, причем не только живущих в настоящее время, но все поколения, прошлые и нынешние. В развитии общества София впервые являет себя непосредственно.

Соловьев также показывает в образе Софии - «тело Христово», или христианскую церковь. Церковь является обязательным посредником между Богом и человеком. Вне церкви никакая вера в Христа невозможна. Церковь есть соборное объединение людей. Это добровольное объединение, возникающее на основе общей веры, общих идеалов и ценностей. Церковь - это единение в любви. Поэтому церковно-соборное объединение является положительным образцом для всякого творческого объединения, предполагающего не ущемление прав и достоинства личности, а, наоборот, утверждающего свободу индивида.

«Русская идея». Вл.С. Соловьев

Вл. Соловьеву принадлежит заслуга в постановке и разработке проблемы, которую с тех пор принято обобщенно обозначать словосочетанием «русская идея», она как бы является конкретным выражением принципа всеединства.

Вл. Соловьев считал, что каждая нация, объединенная в соответствующее государственное единство, призвана выполнять в составе человечества определенную миссию, или роль. Под нацией он понимал не этнос, а совокупность народов, объединенных в одном государстве. Миссия, или роль, нации в составе мирового целого есть ее национальная клея. Каждая нация должна обрести свою идею, в противном случае существование нации не оправдано. Национальная идея - это определенное задание, данное Богом; это долг народа, объединенного в государстве, перед Богом. Одновременно это вклад, который нация призвана внести в копилку общечеловеческих достижений.
Национальная миссия тем более высока и значительна, чем более она способствует достижению всечеловеческого единства на христианских основаниях.

Таким образом, «русская идея» в понимании Вл. Соловьева - это миссия
России в составе мирового сообщества. Она выступает долгом или моральным обязательством, а не вытекает непосредственно из материальных условий существования России. Анализ исторического пути России позволит определить те моменты истории, в которые она вносила наибольший вклад в развитие христианской цивилизации. Именно эти моменты дадут возможность определить миссию России в будущем: «Что Россия должна сделать во имя христианского начала и во благо христианского мира».

В чем же состоит, по Вл. Соловьеву, «русская идея», или историческая миссия России? Конечно, она должна быть связана с задачей усиления роли христианства и христианских ценностей. Вл. Соловьев полагает, что следует использовать мощь российского государства не для узконациональных целей, а во благо христианского человечества. Россия как крупнейшее государство должна стать инициатором и главной опорой духовного объединения христианских стран. В этом и состоит «русская идея»: «Христианская
Россия... должна подчинить власть государства... авторитету Вселенской
Церкви и отвести подобающее место общественной свободе... Русская империя, отъединенная в своем абсолютизме, есть лишь угроза борьбы и бесконечных войн. Русская империя, пожелавшая служить Вселенской церкви и делу общественной организации... внесет в семейство народов мир и благословение».
«Русская идея» мыслится Соловьевым в контексте его учения о Вселенской теократии и всеединстве. Поэтому «русская идея требует от нас обращения всех наших национальных дарований, всей мощи нашей империи на окончательное осуществление социальной троицы, где каждое из трех главных органических единств - церковь, государство и общество», будет находиться «в безусловной внутренней связи» с двумя другими. Церковь (первое лицо социальной троицы) олицетворяет собой начало единства и солидарности. Она является также носителем традиции или предания. Государство, или светская власть (второе лицо социальной троицы), должно стать могучим орудием «истинной социальной организации». Для этого государству следует перестать быть защитником эгоистических национальных интересов. Государство не должно быть целью само по себе. Оно должно быть средством, прежде всего законодательно регулировать частную инициативу лиц п организаций. Наконец, общество, или общественность (третье лицо социальной троицы), есть свободная и совершенная организация, выражающая самодеятельность и самоорганизацию свободных граждан. Общественность направляется деятельностью пророков. Три лица социальной троицы должны быть «безусловно солидарны между собой», поскольку являются органами единого организма, выполняющими жизненно важные функции общественного целого.

Место и значение Вл. Соловьева в истории русской мысли

Величие творчества и личности Вл. Соловьева было очевидно многим его современникам и непосредственным преемникам, на которых мыслитель оказал значительное влияние.
Место и значение творчества Вл. Соловьева в истории русской мысли определяются тем, что он явился завершителем и систематизатором русской философской классики. Его система - вершина русской классической философии.
Без творчества Вл. Соловьева едва ли мы вообще имели бы возможность говорить о русской классической философии как о реальном факте культуры.
Реализуя принцип всеединства, он стремился к максимальному теоретическому обобщению опыта предшествующего философского и культурного развития. В его философии нашли отражение в переосмысленном виде идеи едва ли не всех выдающихся западноевропейских и русских мыслителей.

Общим для Вл. Соловьева и западноевропейской философской классики явилась и постановка в центр философствования вопроса об идеале. Классическую философскую мысль интересует не столько вопрос «что есть», сколько «что должно быть». Идеал определяется христианским мировоззрением, поэтому вполне очевиден и не требует особых усилий, чтобы быть понятым. Это гармония души и тела, братство и солидарность людей, любовь, сострадание и милосердие, стыд, совесть, благоговение перед высшим и другие ценности христианского мировоззрения. Но почему наблюдаемая действительность столь далеко отстоит от идеала?

Уверенность в конечном торжестве идеала над уродствами и безобразиями видимого мира лежит в основе ощущения прочности бытия, его незыблемости перед лицом возможных катастроф и потрясений. Ничто не может нарушить поступательного движения мира в целом, а следовательно, общественного развития, истории человечества. Историческая закономерность пробьет себе дорогу. Поэтому катастрофы и неурядицы носят временный, преходящий характер. В этом же русле развивается основная тенденция философского творчества Вл. Соловьева.

Используемая литература:

Лосев А.Ф. «Владимир Соловьев и его время»

Вл. С. Соловьев «Избранные произведения»

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) - крупнейший отечественный идеалистический философ XIX века. Выдающееся значение В.С. Соловьева в истории мировой философии состоит еще и в том, что он, на основе синтеза русских традиций, западной философии и христианских идей, создал оригинальную систему философского знания.

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) - крупнейший отечественный идеалистический философ XIX века. Выдающееся значение В.С. Соловьева в истории мировой философии состоит еще и в том, что он, на основе синтеза русских традиций, западной философии и христианских идей, создал оригинальную систему философского знания. И не случайно, что многие современные исследователи считают, что И. Кант, Г.В.Ф. Гегель и В.С. Соловьев - это крупнейшие фигуры в мировой философии XVIII-XIX вв.

Владимир Сергеевич Соловьев родился в Москве в семье крупнейшего русского историка С.М. Соловьева. В 1864 - 1869 гг. он учился в 5-ой Московской гимназии, которую окончил с золотой медалью. В 1869 - 1873 гг. был студентом в Московском университете, сначала на физико-математическом факультете, а затем перевелся на историко-филологический факультет.

В 1874 году, в возрасте 21 года, В.С. Соловьев блестяще защитил магистерскую диссертацию "Кризис западной философии". Не случайно после этой защиты один из современников сказал: "Россию можно поздравить с гениальным человеком". Соловьев сразу же избран доцентом Московского университета и преподавал в нем философию в январе - июне 1875 года. В 1875 - 1876 гг. В.С. Соловьев был направлен в научную командировку за границу, во время которой посетил Англию, Египет, Италию и Францию. Во время этого путешествия Соловьев впервые познакомился с различными древними и современными мистическими учениями, в том числе с Каббалой. А во время пребывания в Египте ему было видение, которое он принял за Софию Премудрость Божию. С этого времени тема Софии становится одной из важнейших в творчестве философа.

Вскоре по возвращении в Россию, в 1880 году он защитил докторскую диссертацию. В 1881 году В.С. Соловьев пришлось уйти из университета - он выступил с призывом не казнить "первомартовцев", тех революционных народников, которые подготовили и осуществили 1 марта 1881 года убийство царя Александра II. После выхода в отставку он сосредоточился на научной, публицистической и литературной деятельности. В 80-е - 90-е гг. XIX века им написаны важнейшие философские книги и статьи. Кроме того, Соловьев становится известен как поэт.

В конце жизни В.С. Соловьев сильно болел и скончался в возрасте всего лишь сорока семи лет. Похоронен в Москве на кладбище Новодевичьего монастыря рядом со своим отцом С.М. Соловьевым.

Как философ, В.С. Соловьев прошел несколько периодов развития. Еще в отрочестве он неожиданно разочаровался в религии и увлекся материализмом. Во время учебы в университете он окончательно понял философскую беспомощность материализма и вернулся к религиозной философии. В 70-е гг. XIX века В.С. Соловьев стал известен как православный мыслитель, был близок славянофилам и почвенникам (книги - "Критика отвлеченных начал", "Чтения о Богочеловечестве"). Но в 1880-е гг. происходит его разрыв со славянофилами. В этот период В.С. Соловьев увлечен идеей создания единой христианской церкви, сближается с католицизмом (книги - "История и будущность теократии", "Россия и вселенская церковь"). Эти воззрения философа вызвали негативную реакцию в России, в 1891 году ему даже запретили читать лекции на церковные темы, его работы подвергались цензуре и запрету к изданию. Впрочем, и католические богословы критиковали церковные воззрения русского философа. В 90-е гг. XIX в., особенно с 1895 года, В.С. Соловьев вернулся к теоретической философии (книги - "Красота в природе", "Смысл любви", "Понятие о Боге", "Теоретическая философия", "Оправдание добра", "Три разговора" и др.). Именно в этот период Соловьев полностью разрабатывает свою философскую систему, основанную на философии "всеединства" - "религии Святого Духа", которая, по мнению русского мыслителя, шире и содержательнее всех отдельных религий.

Как можно заметить, зрелый Соловьев - это религиозный мыслитель. При этом, некоторые исследователи, признавая религиозность Соловьева, считают, что его религиозность не была христианской, или же была шире христианского вероучения. Скорее Соловьев создал собственную философскую религию, больше похожую на философскую религию Платона.

У философской системы Соловьева два основных истока - философия, как рациональная наука, и вера, как явление иррациональное. И эту двойственность русский мыслитель не смог преодолеть, более того, и не собирался преодолевать, ибо считал, что "двойственность… есть основной факт мировой жизни". В этом постулате, ставшим методологической базой учения Соловьева, можно явно увидеть диалектическую сущность его философии. Ведь, по мнению Соловьева, в основе познания мира лежит диалектическое и мистическое единство трех начал: наука (имеется в виду, естественные науки) дает нам знания о реальном мире природы; философия представляет знания об идеальном мире; вера (мистическое озарение) помогает нам познать Бога. Таким образом, цельное знание - это сущностная совокупность всех трех начал (науки, философии, веры). Этот своеобразный сплав науки, философии и веры (мистики) и позволил В.С. Соловьеву создать довольно сложную философскую систему.

В основе этой системы лежит идея "всеединства", как идея, прежде всего, идеалистическая. С точки зрения Соловьева, в начале и основе мира лежит идеальный мир - некое Абсолютное, которое можно рассматривать как философского Бога. Это Абсолютное=Бог порождает внутри себя одновременно Единое (порядок) и множественное (хаос). В совокупности Абсолютное=Бог, Единое и множественное составляют идеальное "Всеединое", в котором содержатся идеальные сущности всех вещей реального мира. Таким образом, уже в идеальном "Всеедином" диалектически сосуществуют порядок и хаос, единство и множественность, добро и зло. При этом, все эти явления, в том числе добро и зло - "единосущны". Соловьев писал: "Бог любит хаос в его небытии и хочет, чтобы он существовал... поэтому Бог дает свободу хаосу". Уже в этом положении, философия Соловьева серьезно расходилась с традиционным христианским вероучением, в соответствии с которым, Бог не может являться источником зла, ибо Он есть бесконечное добро, а зло - это порождение самого человека. У Соловьева, как видно, именно Бог порождает как добро, так и зло.

Целью существования "Всеединого" является превращение в абсолютное "Всеединство", и для этого идеальное "Всеединое" должно охватить собой мир реальных, природный вещей и явлений. Поэтому идеальное "Всеединое" порождает реальный мир. Причиной, которая побуждает "Всеединое" (Абсолютное=Бога) к рождению реального мира, по глубочайшему убеждению Соловьева, является София, мистическое и довольно смутное понятие, о котором говорил, что "София - Великое, царственное и женственное Существо", и которое характеризовал несколькими определениями. Итак, София - это 1) "небесное Существо, отделенное от тьмы земной материи"; 2) "истинная причина творения и его цель"; 3) "объединяющая сила разделенного и раздробленного мирового бытия". Иначе говоря, София представляет собой некую Мудрость Бога, которая составляет не только причину, но и цель творения. Таким образом, по мнению Соловьева, София, побудив Абсолютное=Бога к творению реального мира, продолжает оставаться в этом мире и реализует себя как цель создания реального мира.

Средством творения мира является опять же мистическая сила Абсолютного=Бога - Мировая Душа, с помощью которой Бог воплощает заключенные во "Всеедином" идеальные сущности в реальности, в том числе в физические тела. Таким образом, в реальном мире появляется добро и зло, порядок и хаос, единое и множественное, создается физический, природный мир, как полное единство противоположных сущностей. При этом каждое реальная вещь, реальное явление содержат в себе и мистическое "софийное бытие".

Но что важно. В отличие от традиционного христианского учения, Соловьев считал, что реальный мир - это не просто результат творения Бога, а единое целое со "Всеединым". Так и возникает в его философии категория "Всеединства", объединяющая в себе в единое диалектическое целое идеальный и реальный миры. "Всеединство" - это философская категория (идея, принцип), выражающая органическое единство универсального мирового бытия, взаимопроникнутость и разделенность образующих его частей, их тождественность друг другу и целому при сохранении качественной специфичности и индивидуальности. Впрочем, в этом случае, по мнению Соловьева все же существует дуалистическое противопоставление софийного (божественного) и несофийного (природного) бытия.

В процессе своего существования "Всеединство" проходит несколько этапов, и в итоге возвращается к собственной идеальной сущности Абсолютному=Богу, но уже в развернутом, в более совершенном виде. Поэтому "Всеединство" - это "абсолютная действительность", окончательно соединившаяся с Богом. Тогда и получается, что София, став причиной творения, пройдя этап существования в единстве идеального и реального миров, в итоге предстает в развернутом, совершенном мире, именно как София Премудрость Божия.

Важнейшим элементом и средством возвращения "Всеединства" к Абсолютному=Богу является человечество. По убеждению Соловьева, цель истории человечества - воссоединение с Богом во "Всеедином" и, таким образом, всецелое соединение Абсолюта с Первоначалом, т.е. построение Царства Божия. Как писал Соловьев, человечество - это "существо, становящееся абсолютным через всеобщий прогресс". Человечество, как целое, истинное, чистое и полное - "есть высшая и всеобъемлющая форма и живая душа природы и вселенной, вечно соединенное и во временном процессе соединяющееся с Богом и соединяющее с Ним все, что есть". Поэтому в философии Соловьева возникает образ и понятие "Богочеловечество". Богочеловечество - процесс и цель существования человечества, постепенное одухотворение человечества через внутреннее усвоение и развитие божественного начала, это подлинный исторический процесс, внутри которого происходит Боговоплощение, т.е. действительное и индивидуальное соединение Божественного Логоса с душой мира. Поэтому Соловьев писал: "К человеку тяготела и стремилась вся природа, к Богочеловеку направлялась вся история человечества". Иначе говоря, вся история мира - это процесс становления Богочеловечества.

Из этого представления следовало и учения Соловьева о человеке. По мнению русского философа, человек - это "духовный центр мироздания". В человеке Мировая Душа "впервые внутренно соединяется с Божественным Логосом в сознании - как чистой форме Всеединства", а "природа перерастает саму себя и переходит (в сознании) в область бытия абсолютного". Заметно, как Соловьев акцентирует внимание на сознании, которое представляет собой центр человека вообще. А сущность человека - Боговоплощение.

Но важно понять, что процесс Боговоплощения истинно возможен только при двух условиях. Первое из них - Любовь, как всеобщая сила или, как говорил Соловьев, "магическая любовь". Именно Любовь "производит или освобождает духовно-телесные токи, которые постепенно овладевают материальной средой, одухотворяют ее и воплощают в ней те или иные образы Всеединства". Второе условие - объединение всего человечества в Любви, ибо "единичный человек может достигнуть этого лишь сообща и вместе со всеми".

Так в философии Соловьева возникает идея необходимости единства всего человечества, которую он постоянно проводил в своих работах. Именно поэтому, Соловьев резко выступал против каких-либо различий между нациями и народами, утверждая, что "идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности" И еще: "Смысл существования наций не лежит в них самих, но в человечестве…" Соловьев столь же резко выступал против религиозных и конфессиональных различий между народами, утверждая, что необходима единая Вселенская Церковь. По его убеждению, "истинная будущность человечества… есть вселенское братство, исходящее из вселенского отечества чрез непрестанное моральное и социальное сыновство".

В этом отношении, становятся вполне понятны размышления Соловьева о месте России во всемирно-историческом процессе. В 1888 году, своем парижском докладе, который представлял краткий конспект большой работы "Россия и Вселенская Церковь" В.С. Соловьев дал совершенно иную трактовку "русской идеи", нежели эта идея была представлена в работах Ф.М. Достоевского. По его убеждению, Россия вовсе не обладает какой-то особенной от всего человечества судьбой. Соловьев утверждал, что смысл "русской идеи" заключается в христианском преображении мира на началах добра, истины и красоты. А для этого русский народ должен отказаться от своей национальности и от своей исторической миссии, как носителя будущего религиозно-общественного возрождения всего христианского мира. Отсюда следует и призыв Соловьева к восточно-западному (православно-католическому) единству в рамках соловьевского же учения о всемирной теократии.

Таким образом, по Соловьеву, "русское" равно "христианскому", а так как христианство не признает деления по национальному признаку ("ни эллина, ни иудея"), то и русские должны забыть о своих национальных проблемах: "Русский народ - народ христианский, и, следовательно, чтобы познать истинную русскую идею, нельзя ставить себе вопроса, что сделает Россия чрез себя и для себя, но что она должна сделать во имя христианского мира, признаваемого ею и во благо всего христианского мира, частью которого она предполагается".

Впрочем, в конце жизни В.С. Соловьев разочаровался в созданной им теократической утопии. В работе "Три разговора" на первый план теперь вышли апокалиптические идеи, а наступление Царства Божия он мыслил не как венец, а как конец истории.

В целом, философия В.С. Соловьева - это интереснейшее явление в истории мировой философской мысли, явление, еще до конца не познанное и даже таинственное. Философская система Соловьева оказала огромное влияние на последующее развитие русской религиозно-философской мысли, стала источником творческой активности для многих русских и зарубежных мыслителей - Н.А. Бердяева, братьев С.Н. и Е.Н. Трубецких, Л.П. Карсавина, С.Н. Булгакова, П.И. Флоренского и др. На основе философских разработок Соловьева возникли целые философские направления - "философия всеединства", "софиология". Серьезное влияние он оказал и на развитие литературного процесса, в частности на русский символизм, особенно на поэзию А. Блока и А. Белого. По мнению исследователей (в частности, П.П. Гайденко) именно Соловьеву русский "серебряный век" обязан "той мистико-гностической прививкой, которая во многом определила атмосферу духовной жизни первых десятилетий XX в. в России".

По материалам портала СЛОВО

Перевезенцев С. В.

Введение

Всеединство - философское учение (идея, принцип), раскрывающее внутреннее органическое единство бытия как универсума в форме взаимопроникновения и раздельности составляющих его элементов, их тождественности друг другу и целому при сохранении их качественности и специфичности.

Всеединство было представлено в различных философских концепциях, начиная с древнегреческой натурфилософии. Наиболее яркое выражение эта проблема нашла в русской философии, где начиная с B.C.Соловьева, сложилось самобытное направление - философия всеединства. Датой ее возникновения считают 1874 - год защиты В.С.Соловьевым магистерской диссертации «Кризис западной философии (против позитивистов)».

К данному направлению быть отнесены системы Флоренского, Булгакова, Карсавина, Франка, Н.О.Лосского, по ряду оснований, взгляды С.Н.Трубецкого, Е.Н.Трубецкого, Лосева и др.

Идея всеединства, выражает органическое единство мирового бытия, взаимопроникнутость составляющих его элементов при сохранении их индивидуальности.

В онтологическом аспекте всеединство представляет нерасторжимое единение Творца и твари; в гносеологическом отношении всеединство выступает как «цельное знание», представляющее неразрывную взаимосвязь эмпирического (научного), рационального (философского) и мистического (религиозно- созерцательного) знания, достигаемого не только и не столько в результате познавательной деятельности, сколько верой и интуицией.

В аксиологии всеединства центральное место занимает абсолютная ценность Истины, Добра и Красоты, соответствующих трём Ипостасям Божественной Троицы. Весь мир, как система, обусловлен всеединством, то есть Богом.

В.Соловьёв определяет всеединство так: «Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, в котором единое существует не на счёт всех или в ущерб им, а в пользу всех … истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия». Соловьёв В.С. Оправдание Добра: Нравственная философия / В.С.Соловьёв. - М.: Республика, 1996. - 479 с.

Цель работы: кратко охарактеризовать основные положения философии всеединства В.Соловьёва.

Выдающийся русский философ Соловьев Владимир Сергеевич

В.С.Соловье (1853-1900) - философ, поэт, публицист, критик, один из самых оригинальных и глубоких мыслителей конца XIX в. Философское и поэтическое творчество Соловьева стало духовной основой последующей русской религиозной метафизики, художественного опыта русского символизма.

Родился в Москве в семье известного историка С.М. Соловьева, написавшего историю России в 29-и томах. По материнской линии отдаленный родственник украинского философа Г.С.Сковороды. С момента своего рождения Соловьев был окружен высоконравственными и высокоинтеллектуальными людьми. Дед его, Михаил Васильевич Соловьев, был протоиерей. О нем сохранилось предание как о человеке и возвышенно настроенном, и в то же время весьма склонном к юмору, любившему остроумно шутить и вести себя весьма непринужденно. Его внуки собирались у него по воскресеньям, причем все были убеждены, что добрый дедушка беседует с Богом и Бог тоже беседует с ним. И если отцу В.С.Соловьев, пожалуй, обязан своим интеллектуальным стартом, то дед его, безусловно, оказал влияние на религиозное начало.

Блестяще окончив гимназию, поступил на физико-математический факультет Московского университета, где проучился два года. Перешел на третий курс историко-филологического факультета и в качестве вольнослушателя посещал лекции в Духовной академии. «Будучи с детства занят религиозными предметами, я в возрасте от 14 до 18 лет прошел через различные фазы теоретического и практического отрицания», - писал он.

Окончив университет в 1873, по особому ходатайству был оставлен при кафедре философии для приготовления к профессорскому званию. В 1874 г. в Петербургском университете защитил магистерскую, а в 1880 г. - докторскую диссертации. Диссертация Соловьев «Кризис западной философии. Против позитивистов» была посвящена в первую очередь критике популярного в то время на Западе и в России позитивизма. Критикуя «самодовольное» отрицание значения философского и религиозного опыта, Соловьев признавал позитивизм закономерным и в этом смысле оправданным следствием развития западной философии. Европейский рационализм, достигнув в немецкой классической философии своей высшей, но и последней стадии, по убеждению русского философа, сам же и спровоцировал необходимость поиска новых путей в философии. Соловьев, однако, считал материалистический и позитивистский пути тупиковыми, так же, как и путь философского иррационализма (А.Шопенгауэр, Э.Гартман). Выход из кризиса Соловьев видел в развитии «новой» религиозной метафизики - «универсального синтеза науки, философии и религии».

1877-1881 Соловьев провел большей частью в Петербурге, читая курсы лекций в университете и на Высших женских курсах и подготавливая к печати свои программные философско-богословские сочинения Философские основы цельного знания (1877), Критика отвлеченных начал (1877-1880) (последнюю он защитил как докторскую диссертацию) и Чтения о Богочеловечестве (1878-1881).

Академическая карьера B.C.Соловьева прервалась в 1881 г. после его публичного призыва к царю сохранить жизнь народовольцам, организаторам убийства Александра II.

В 1880-е годы, мечтая о восстановлении единства христианского мира, Соловьев выступал за воссоединение церквей. В последние годы жизни философ развивал систему религиозной этики («Оправдание добра»), разрабатывал проблемы теории познания («Теоретическая философия») и истории философии («Жизненная драма Платона» и др.), переводил сочинения Платона, подводя итог собственных историософских исканий («Три разговора»).

В своей духовной эволюции Соловьев пережил влияние мистических традиций Востока и Запада, платонизма, немецкой классической философии, воспринял идеи самых разных мыслителей: Спинозы, Шеллинга, Гегеля, Шопенгауэра, славянофилов, П.Д.Юркевича, Ф.М.Достоевского и многих других. Но, как писал А.Ф.Лосев, для Соловьева всегда были характерны «самостоятельность и тончайший критицизм», «подведение изученных им философов к своему собственному мировоззрению».

Единство всего - эта формула в религиозной онтологии Соловьева означает прежде всего связь Бога и мира, божественного и человеческого бытия.

Последние дни Владимира Соловьева

Смерть Владимира Сергеевича Соловьева оказалась для русского общества глубоким потрясением, наложившим отпечаток на духовную жизнь русской интеллигенции в последующие десятилетия. "Это был истинно великий русский человек, гениальная личность и гениальный мыслитель, не признанный и не понятый в свое время, несмотря на всеобщую известность и на относительный, иногда блестящий успех, которым он пользовался" {Трубецкой С.Н. Смерть В.С.Соловьева 31 июля 1900 г. // Книга о Владимире Соловьеве. М., 1991, с.295.}, -- писал один из ближайших друзей и учеников философа С.Н.Трубецкой. Последние дни Соловьева, проведенные им в подмосковном имении Узкое {Более подробно об истории этого места см.: Коробко М. Подмосковная Узкое: Имение и его владельцы. Художественное собрание усадьбы. // Наше наследие. No 29--30, с.126--145.}, можно сравнить с уходом из жизни Пушкина и Толстого. Еще при его жизни философ Л.М.Лопатин охарактеризовал мировоззрение Соловьева как "философию конца". Кончина философа как бы дополнительно окрасила его творческий путь и духовный опыт некоторой эсхатологической тональностью. Резко возрос общественный интерес к его личности и мировоззрению. Появляются многочисленные публикации о Соловьеве, о встречах с ним, истолкования его мыслей и трудов. Большинство тех, кто когда-либо, хотя бы ненадолго попадал в соловьевский круг общения, стремились поведать об этом, внеся новые штрихи в его биографию. Тех, кто непосредственно был свидетелем угасания философа, было достаточно много. Во-первых, это семья С.Н.Трубецкого и дети отсутствовавшего в это время владельца имения Петра Трубецкого; знакомые Соловьева, в том числе: Аграфена Михайловна Панютина, юрист Николай Васильевич Давыдов, приехавший с ним в Узкое, и историк Василий Осипович Ключевский; врачи, лечившие умирающего; его мать Поликсена Владимировна Соловьева и сестры; местный священник, принявший последнюю исповедь философа; прислуга, бывшая в главном доме усадьбы, и сестры милосердия. Шестеро из присутствовавших оставили нам свои свидетельства о тех днях, что подтверждает их осознание не просто жизненной, но особой духовной важности этого момента. Первые по времени создания воспоминания принадлежат С.Н.Трубецкому. Они были написаны в Узком 12 августа того же 1900 года, и впервые опубликованы уже в сентябрьском номере журнала "Вестник Европы" под названием "Смерть В.С.Соловьева 31 июля 1900 г." В 1910 году в газете "Московские ведомости" (номер от 3 ноября) появились мемуары об исповеди Соловьева, написанные священником С.А.Беляевым, бывшим настоятелем церкви села Узкого. Этот материал был включен в состав письма другого православного иерея Н.А.Колосова как ответ на рассказ бывшего униатского священника Н.А.Толстого о переходе Соловьева в греко-католическую (униатскую) церковь. (Он был опубликован в газете "Русское слово", незадолго до этого). Не вдаваясь в полемику по этому вопросу, отметим лишь, что, по нашему мнению, сам философ едва ли бы захотел категорично определить свою конфессиональную принадлежность. Еще в 1892 году в письме к В.В.Розанову, позже ставшему одним из самых непримиримых его противников, Владимир Соловьев так высказался об этом: "Исповедуемая мною религия Св.Духа шире и вместе с тем содержательнее всех отдельных религий: она не есть ни сумма, ни экстракт из них. как целый человек не есть ни сумма, ни экстракт своих отдельных органов" {Соловьев B.C. Письма Владимира Сергеевича Соловьева. Т. III. СПб., 1911. С.44.}. Смерти Соловьева посвящен отрывок из частично опубликованного в 1916 году дневника Анны Шмидт, одной из поклонниц философа. Она приезжала в Узкое во время его болезни. Работа приват-доцента Н.В.Давыдова "Из воспоминаний о В.С.Соловьеве" увидела свет незадолго до революции в историческом журнале "Голос минувшего" (1916, No 12). Позже она была переиздана в исправленном и дополненном виде, будучи включенной в мемуарную книгу Давыдова "Из прошлого" как отдельная глава. "Последние дни Владимира Соловьева" А.М.Панютиной были написаны ею уже в эмиграции, в связи с двадцатипятилетием со дня смерти философа. В 1926 году они были напечатаны в издававшейся в Париже русской ежедневной газете "Возрождение". Воспоминания врача-педиатра Георгия Несторовича Сперанского стоят особняком от свидетельств остальных очевидцев. Их создание относится уже к 1960 году. Тогда в Узком, ставшем санаторием Академии наук, Г.Н.Сперанский проводил свой летний отдых. Рукопись его мемуаров "Кое-что о старом Узком" до настоящего времени хранится в санаторной библиотеке. Хотя почти все эти воспоминания и были известны раньше, собранные вместе они представляют собой нечто качественно новое, некое сверхличное свидетельство о последних днях философа, обладающее особыми свойствами объективности и объемности изложения. Мы видим соловьевский уход с различных позиций и одновременно как единое человеческое свидетельство. До сих пор не существует подробного жизнеописания Владимира Сергеевича Соловьева. Это дело будущего, очевидно, более далекого, чем хотелось бы. Мы начали его с конца -быть может, в этом тоже есть свой смысл. Использованные источники цитируются последующим изданиям: Беляев С А. (отец Сергий). [Воспоминания об исповеди В.С.Соловьева]. // Соловьев B.C. Письма Владимира Сергеевича Соловьева. Т. III. СПб., 1911, с.215-217. Давыдов Н.В . Из воспоминаний о В.С.Соловьеве. // Давыдов Н . В. Из прошлого. 4.2. М, 1917, с.141-156. Ельцова Е.М. (Лопатина Е.М.). Сны нездешние: (К двадцатипятилетию кончины В.С.Соловьева). // Книга о Владимире Соловьеве. М., 1991, с. 12-155. Кузьмин-Караваев В.Д. Из воспоминании о Владимире Сергеевиче Соловьеве. // Книга о Владимире Соловьеве, с.253-262. Панютина А.М. Последние дни Владимира Соловьева.// Возрождение (Париж). 1926, 27 февраля. Соловьев С.М. Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева. Брюссель, 1977. Сперанский Г.П. Кое-что о старом Узком. Рукопись, хранящаяся в библиотеке санатория Российской Академии наук "Узкое". 1960. Трубецкой СИ. Смерть В.С.Соловьева 31 июля 1900 г. // Книга о Владимире Соловьеве, с.292--299. Шмидт А.Н. Из дневника (отрывки). // Шмидт А.Н. Из рукописей Анны Николаевны Шмидт. М., 1916, с.245-269. М.А.Н. А.Н.Шмидт на похоронах В.С.Соловьева. // Шмидт А.Н. Указ. соч., С.VII-VIII. Для того, чтобы сделать основной текст максимально удобочитаемым, ссылки на мемуары и дневник заменены фамилиями их авторов. В угловых скобках вставлены уточнения, опущенные и недописанные слова, их части и отдельные фразы. В конце отдельным приложением помешены краткие сведения о мемуаристах и упоминаемых ими персоналиях.

СВИДЕТЕЛЬСТВА И ВОСПОМИНАНИЯ ОЧЕВИДЦЕВ

В этот год Трубецкие проводили лето в Узком, имении брата Сергея Николаевича князя Петра, который уехал с женой лечиться за границу и просил Прасковью Владимировну переехать в его подмосковную, где оставались все его дети 1 . Громадный дом был полон народу, жизнь в нем била ключом. Я тоже, как всегда, приехала повидаться со своими друзьями, и все мы спрашивали себя: приедет ли Соловьев или убоится слишком шумного общества? (Панютина) Вл.С.Соловьев приехал в Москву вечером 14-го июля и провел ночь в "Славянском базаре" 2 . Выехал он совершенно здоровый из с.Пустыньки, со станции Саблино 3 , но уже по приезде в Москву почувствовал себя нездоровым. 15-го, утром, в день своих именин, он был в редакции "Вопросов философии" 4 , где оставался довольно долго и послал рассыльного переговорить со мной по телефону. (Трубецкой) 15 июля Сергея Николаевича вызвали по телефону 5 " с ним говорил Владимир Сергеевич и сказал ему, что он весьма желает приехать, но чувствует себя очень скверно. -- Ничего, -- ответил ему Сергей Николаевич, -- приезжай, ты тут наверное поправишься. (Панютина) Я звал его к себе, в подмосковную моего брата, с.Узкое, и предложил ему ехать из Москвы с Н.В.Давыдовым, его хорошим знакомым и моим родственником, которого я ждал к обеду. В редакции Владимир Сергеевич не производил впечатления больного, был разговорчив и даже написал юмористическое стихотворение. (Трубецкой) Совсем недавно <...> я получил письмо от работавшего в 1900 году в редакции "Вопросов философии и психологии" в качестве секретаря Ю.И.Айхенвальда, в котором приведено четверостишие, о котором говорю; B.C. сам записал его 15 июля в редакции журнала и просил передать Ю.И.Айхенвальду. Вот это четверостишие, хранящееся в подлиннике у Айхенвальда: Свою к журналу близость ощущаю. Она отныне для меня не миф: "На чай" в казенных "знаках" получив, Я пью еще стакан естественного чая. Почетный именинник психологического общества и его журнала. Владимир Соловьев 15 июля 1900 г. Москва. (Давыдов) Из редакции он отправился к своему другу, А.Т.Петровскому, которого он поразил своим дурным видом, а от него уже совсем больной прибыл на квартиру Н.В.Давыдова 6 . Не заставши его дома, он вошел и лег на диван, страдая сильной головною болью и рвотой. (Трубецкой) Последнее мое свидание с В.С. состоялось при очень странной обстановке дней за десять с небольшим пред его кончиной. Это было 15 июля 1900 г. Я тогда еще состоял Председателем Московского Окружного Суда и оставался, без семьи, один в Москве в ожидании моего ваканта, начинавшегося 17 июля. С.Н.Трубецкой это лето проводил с семьей в Узком, подмосковном имении единокровного брата своего П.Н.Трубецкого, который пребывал в другом своем именин на Дону. Еще накануне я по телефону, имеющемуся в Узком, сговорился с Трубецким о том, что приеду к нему 15-го в Узкое, отстоящее от Москвы верстах в 14, обедать часам к пяти. Вернувшись домой из Окружного Суда в третьем часу, я заметил, что в передней на вешалке, кроме моего пальто, висит чья-то "разлетайка". На вопрос мой, кто это у меня, старый и добродушный служитель мои Иван невозмутимо ответил: "Не знаю, больной какой-то", а на вопрос, да где же он, объяснил, -- "В кабинете вашем лежит, конечно". На восклицание мое, как же это ты пускаешь ко мне в кабинет незнакомых больных, Иван ничего не ответил, и я отправился в кабинет. Там на широком и низком диване действительно лежал незнакомец, обернувшись лицом к стене и так положив голову на принесенную ему Иваном с моей постели подушку, что я лица его не мог разглядеть, но заметил только, что незнакомец был коротко острижен. Я постоял над ним, кашлянул, что-то громко сказал, но лежащий человек молчал и не менял позы. Я совершенно растерялся, не зная, что надо в подобных странных случаях делать (не караул же кричать!), но в это время больной обернулся, взглянул на меня, и я узнал в нем Владимира Сергеевича. (Давыдов) Через несколько времени Н.В.Давыдов вернулся домой и был очень встревожен состоянием Владимира Сергеевича, объявившего ему, что едет с ним ко мне в Узкое. Он несколько раз пытался отговорить его от этой поездки, предлагал ему остаться у себя, но Владимир Сергеевич решительно настаивал. "Это вопрос принципиально решенный, -- сказал он, -- и не терпящий изменения. Я еду, и если вы не поедете со мной, то поеду один, а тогда хуже будет". (Трубецкой) Он очень изменился, что зависело главным образом оттого, что он остриг обычно длинные волосы свои, а кроме того он был смертельно бледен. На вопрос, что с ним, B.C. ответил, что сейчас чувствует морскую болезнь, и что ему надо немного отлежаться, а что завернул он ко мне, приехав нынче из Петербурга, так как в редакции журнала "Вопросы философии и психологии" ему сказали, что я еду нынче к Трубецкому, куда он просит и его захватить. Я, конечно, согласился, но B.C. был настолько плох на вид, что я усомнился в возможности везти его в Узкое и отправился на телефон, чтобы спросить у Трубецкого совета. (Давыдов) ... Н.В.Давыдов сообщил по телефону Трубецкому, что у него сидит Соловьев и требует, чтобы он ехал с ним в Узкое; но что он, Давыдов, не знает, что ему делать, так как по его мнению Соловьеву очень плохо. -- Ничего, -- отвечает Сергей Николаевич, -- привези его. Он здесь отлежится и поправится. Это с ним бывает. (Панютина) С.Н. ответил, что если у Соловьева тошнота и головокружение, то его можно везти, что такие явления у него бывают не редко как результат малокровия мозга. (Давыдов) Н.В.Давыдов спрашивал меня по телефону, и я, думая, что у Соловьева простая мигрень, советовал предоставить ему делать, как он хочет. (Трубецкой) Я предупредил Трубецкого, что мы запоздаем, и пошел к Соловьеву, он продолжал лежать, пил глотками содовую воду, иногда словно забывался, но через мгновение уже болтал, сообщив мне между прочим, что получил в редакции "Вопросов" аванс, чему чрезвычайно рад, так как это компенсирует полученную в день именин (15 июля -- празднование Св. Владимира) болезнь; это он даже передал в форме четверостишия, которое я не записал и забыл. (Давыдов) Мы стали поджидать их. Надвинулась полная темнота и пошел дождь, а их все не было. Стало тревожно; уж думалось, не случилось ли что-нибудь с ними в дороге. (Панютина) Время шло, а B.C. просил дать ему еще полежать; уже было больше пяти часов, и я предложил Соловьеву, отложив поездку в Узкое, остаться и переночевать у меня, а к Трубецкому отправиться завтра. Но он ни за что не соглашался отложить до следующего дня посещение Трубецкого и наконец объявил, что так как я, по-видимому, не хочу ехать, то он отправится один. При этом B.C. действительно встал и отправился, плохо стоя на ногах от слабости, в переднюю. Оставить его силою у себя я не решился и предпочел везти B.C. в Узкое. Других кроме связки книг вещей с ним не было, и остановился ли он где-либо в Москве, я от него добиться не мог; он повторял упорно только одно: "я должен нынче быть у Трубецкого". (Давыдов) Прошло несколько часов, в продолжении которых больной просил оставить его отлежаться. Наконец он сделал усилие, встал и потребовал, чтобы его усадили на извозчика. Наступил вечер, погода была скверная и холодная, шел дождик, предстояло ехать 16 верст, но оставаться Соловьев не хотел. (Трубецкой) Я нанял "лихача" и не без труда помог B.C. влезть в пролетку, которую пришлось закрыть, так как начал накрапывать дождь. Когда мы вышли на крыльцо, к B.C. подбежал нищий 7 и бросился целовать его руки, приговаривая, "ангел Владимир Сергеевич, именинник!" Соловьев вынул из кармана. не глядя, и подал нищему какой-то скомканный кредитный билет, объяснив, что это его собственный нищий, который всегда предчувствует время его приезда в Москву и, где бы он ни остановился, всегда безошибочно находит его. Этот нищий и поднесь существует, пребывая всего чаще около крыльца дома Л.М. Лопатина или около церкви Покрова в Левшине; он одет довольно чисто и прежде носил фуражку с красным околышем; у него седая борода, и он нередко бывает трезв; между нашими общими знакомыми он известен как "Соловьевский нищий". Поездка наша в Узкое была не только тяжела, но прямо кошмарна; B.C. совсем ослаб, и его приходилось держать, а между тем движение пролетки возбудило в нем вновь морскую болезнь; дождь усиливался и мочил наши ноги, и стало, благодаря ветру, холодно. Ехали мы очень тихо, так как на шоссе растворилась липкая грязь, и пролетка скользила набок и было уже темно. В одном месте дороги B.C. попросил остановиться, чтобы немного отдохнуть, добавив, "а то пожалуй сейчас умру". И это казалось, судя по слабости B.C., совершенно возможным. Но вскоре он попросил ехать дальше, сказав, что чувствовал то самое, что должен ощущать воробей, когда его ощипывают, и прибавил, "с вами этого конечно не могло случиться". Вообще, несмотря на слабость и страдание, в промежутки, когда ему делалось лучше. B.C., как всегда, острил, поднимал самого себя на смех и извинялся, что так мучает меня своим нездоровьем. (Давыдов) Продвигались они очень медленно, почти шагом эти 15 верст, которые отделяют Узкое от Москвы, так как каждый толчок вызывал невыносимую боль у бедного Соловьева. Он то терял сознание, склоняясь на грудь Николая Васильевича, то приходил в себя, требуя, чтобы его везли в Узкое, то в каком-то экстазе сочинял и декламировал стихи. (Панютина) Приехали мы в Узкое поздно; Соловьев был так слаб, что его пришлось из пролетки вынести на руках. Его тотчас же положили в кабинете на диван, и он. очень довольный, что добрался, все-таки, до Трубецких, просил, чтобы ему дали покойно полежать. (Давыдов) Наконец, в десятом часу вечера к подъезду бесшумно подкатила извозчичья пролетка с поднятым верхом. Один Давыдов вышел из нее бледный и взволнованный. Трубецкой бросился к нему навстречу, и на его вопрос: что Соловьев?-- он ответил: -- Привез нам его, но он так плох, что сам из пролетки не может выйти. Его надо внести в дом на руках. Действительно, Владимир Сергеевич был почти в обморочном состоянии. Из пролетки его на руках осторожно внесли в кабинет князя, рядом с передней, и положили на громадный старинный диван, который занимал одну из стен кабинета. (Панютина) Дорогой ему стало хуже: он чувствовал дурноту и полный упадок сил, и когда он подъехал, его почти вынесли из пролетки и уложили на диван в кабинете моего брата, где он пролежал сутки, не раздеваясь. (Трубецкой) Понемногу он пришел в себя и стал говорить слабым голосом. Мы с княгиней, боясь его стеснить своим присутствием, не вошли в кабинет, но распорядились постелить ему белье на диван; однако Сергей Николаевич решил его пока не поднимать и положил ему только под голову подушки. Долго лежал он таким образом, разговаривая с Сергеем Николаевичем. (Панютина) Его мысль работала и сохраняла ясность еще тогда, когда он с трудом мог разбираться во внешних своих восприятиях. Он приехал под впечатлением тех мировых событий, которым посвящена последняя подписанная им статья 8 . Он собирался ее дополнить и обработать, хотел мне ее прочесть, но не мог. Он пенял мне на мою заметку, помещенную в "Вопросах философии" и набросанную еще до разгара китайского движения 9 . Я обещал ему исправить невольную ошибку и, сидя около него, перекидывался с ним словами о великом и грозном историческом перевороте, который мы переживаем, и который он давно предсказывал и предчувствовал. Я вспомнил его замечательное стихотворение "Панмонголизм", написанное еще в 1894 году, и последняя строка которого врезалась мне в память. -- Какое твое личное отношение к китайским событиям теперь, что они наступили? -- спросил я Владимира Сергеевича. -- Я говорю об этом в моем письме в редакцию "Вестника Европы", -отвечал он. -- Это -- крик моего сердца. Мое отношение такое, что все кончено; та магистраль всеобщей истории. которая делилась на древнюю, среднюю и новую, пришла к концу... Профессора всеобщей истории упраздняются... их предмет теряет свое жизненное значение для настоящего; о войне Алой и Белой роз больше говорить нельзя будет. Кончено все!.. И с каким нравственным багажом идут европейские народы на борьбу с Китаем!.. Христианства нет, идей не больше, чем в эпоху Троянской войны; только тогда были молодые богатыри, а теперь старички идут! И мы говорили об убожестве европейской дипломатии, проглядевшей надвигающуюся опасность, о ее мелких алчных расчетах, о ее неспособности обнять великую проблему, которая ей ставится, и разрешить ее разделом Китая. Мы говорили о том, как у нас иные все еще мечтают о союзе с Китаем против англичан, а у англичан -- о союзе с японцами против нас. Владимир Сергеевич прочитал мне свое последнее стихотворение, написанное по поводу речи императора Вильгельма к войскам, отправлявшимся на Дальний Восток. Зигфриду Из-за кругов небес незримых Дракон явил свое чело, -- И мглою бед неотразимых Грядущий день заволокло. Ужель не смолкнут ликованья И миру вечному хвала, Беспечный смех и восклицанья: "Жизнь хороша, и нет в ней зла!" Наследник меченосной рати! Ты верен знамени креста, Христов огонь в твоем булате, И речь грозящая свята. Полно любовью Божье лоно, Оно зовет нас всех равно... Но перед пастию дракона Ты понял: крест и меч -- одно.> 10 Он приветствует эту речь, на которую обрушились и русские, и даже немецкие газеты; он видит в ней речь крестоносца, "потомка меченосной рати", который перед "пастью дракона" понял, что "крест и меч -- одно". Затем речь его снова вернулась к нам, и Владимир Сергеевич высказал ту мысль, которую он проводил еще десять лет тому назад в своей статье "Китай и Европа" 11 , -- что нельзя бороться с Китаем, не преодолев у себя внутренней китайщины. В Культе Большого Кулака мы все равно за китайцами угнаться не можем; они будут и последовательнее и сильнее нас на этой почве. Владимир Сергеевич говорил и о внешних осложнениях, о грозящей опасности панисламизма, о возможном столкновении с Западом, о безумных усилиях иных патриотов наших создать без всякой нужды очаг смуты в Финляндии, под самой столицей... 12 Это была самая значительная беседа наша за время болезни Владимира Сергеевича. (Трубецкой) Давыдов, тем временем, сообщил нам подробно, что он пережил, пока они ехали. (Панютина) Трубецкой продолжал еще думать, что болезненное состояние B.C. обычный припадок его малокровия мозга, но на следующее же утро выяснилось, что положение B.C. гораздо серьезнее и тяжелее. (Давыдов) Но всем нам ясно становилось, что болезнь его не простая мигрень, которой он иногда страдал, а нечто весьма серьезное. Мы стали по телефону вызывать докторов из Москвы. Но, увы, старания наши были напрасны. Ни единого доктора невозможно было добиться; все они были в отпуску или разъехались на отдых, а те, которые оставались, до того были завалены делами, что не соглашались ехать за город. Между тем время шло и положение больного все ухудшалось. (Панютина) Я эту ночь провел тоже в Узком и утром виделся с B.C., который, хотя продолжал лежать, уговаривал меня не ехать, как я собирался, на другой же день к себе в деревню, а подождать немного, пока он понравится, и отправиться вместе с ним к нашим общим друзьям Мартыновым. Трубецкому B.C. передал, что этою ночью он видел во сне, но совершенно явственно, Лихунчана, который на древнегреческом языке сказал ему, что он вскоре умрет. Соловьев в это утро не был в забытьи, он даже весело острил, но память ему уже изменяла и он, например, не мог вспомнить, где он, приехав в Москву, оставил свои вещи, оказавшиеся потом в "Славянском базаре". Мне в это же утро надо было вернуться в Москву, чтобы в суде сдать должность моему заместителю на время, и я уехал из Узкого, не дождавшись явки врача, за которым послали Трубецкие. Провожая меня, Прасковья Владимировна Трубецкая сказала, что она уверена вопреки мнению С.Н., что Соловьев не поправится; при этом она вспомнила, что как-то, расставаясь с B.C., она сказала ему "прощайте", но он поправил ее, сказав "пока до свидания, а не прощайте. Мы наверное увидимся, я перед смертью приеду к вам". Неосозноваемым предчувствием B.C. смерти она объясняла такое упорное стремление его добраться к Трубецким, ибо ни экстренного, ни простого дела у него в то время к С.Н. не было 13 (Давыдов) Давыдов вернулся в Москву, и ему было поручено, во что бы то ни стало, выслать нам медицинскую помощь, но и его поиски не увенчались успехом, не только докторов, но и сестер милосердия нельзя было найти. (Панютина) На другой день, 16-го, был вызван доктор А.Н.Бернштейн... (Трубецкой) Оставив Узкое, я был вынужден по своим делам на следующий же день ехать в деревню, но успел узнать от Трубецких, что врач нашел положение B.C. очень тяжелым и опасным, а болезнь его даже затруднился определить, так как, казалось, все жизненные органы Соловьева находятся в очень плохом состоянии; но наиболее рельефно определилась болезнь почек (уремия) 11 . (Давыдов) ... 17-го приехал Н.Н.Афанасьев, который и пользовал Владимира Сергеевича до самой его смерти. Кроме того, его посещали московские доктора А.А.Корнилов, бывший у него три раза, проф А.А.Остроумов, следивший за болезнью, и А.Г.Петровский. Так как Н.Н.Афанасьев должен был временно отлучаться по делам службы, то на помощь ему был приглашен А.В.Власов, ординатор проф Черинова, находившийся при больном безотлучно. Врачи нашли полнейшее истощение, упадок питания, сильнейший склероз артерий, цирроз печени и уремию. Ко всему этому примешался, по-видимому, и какой-то острый процесс, который послужил толчком к развитию болезни <...> Состояние с самого начала было признано крайне серьезным. Нельзя не отметить самого внимательного и сердечного отношения со стороны врачей, лечивших Владимира Сергеевича и сделавших все, что было в их силах. Первые дни Владимир Сергеевич сильно страдал от острых болей во всех членах, особенно в ногах, спине, голове и шее, которую он не мог повернуть. Затем боли несколько утихли, но осталось дурнотное чувство и мучительная слабость, на которую он жаловался. Больной бредил, и сам замечал это. По-видимому, он все время отдавал себе отчет в своем положении, несмотря на свою крайнюю слабость. Он впадал в состояние полузабытья, но почти до конца отвечал на вопросы и при усилии мог узнавать окружающих. Первую неделю он иногда разговаривал, особенно по общим вопросам, и даже просил, чтобы ему читали телеграммы в газетах. <...> он говорил мне во время болезни, что приехал в Москву главным образом "к своим покойникам", чтобы навестить могилу отца и деда. (Трубецкой) Сергей Николаевич не отходил от Соловьева и страшно утомлялся. Видя такое безвыходное положение, Прасковья Владимировна, а потом и я, мы обе решили отбросить в сторону всякие условности и начать ухаживать за больным. Он все лежал на диване, метался, и жестоко страдал. Глаза его были воспалены и слезились, и тихие стоны вырывались из груди, но ум еще был замечательно ясен. (Панютина) На второй же день он стал говорить о смерти, а 17-го объявил, что хочет исповедоваться и причаститься, "только не запасными дарами, как умирающий, а завтра после обедни". Потом он много молился и часто спрашивал, скоро ли наступит утро и когда придет священник? (Трубецкой) И вот как-то вечером приходит ко мне человек Трубецких с просьбой от Сергея Николаевича отслужить на другой день литургию и после нее прийти причастить обеденными Дарами {Т.е. освященными на только что отслуженной литургии.} (личное желание Влад Серг) приехавшего из Москвы больного барина. На другой день, в конце утрени, пришла нянька Трубецких -- с просьбой исповедать больного до обедни (при этом она назвала и имя больного -Владимир, а кто он, она не знала). Отслужив утреню, я отправился в дом Трубецких. В передней встретил меня сам князь Сергей Николаевич и, повторив просьбу больного, спросил меня: знаю ли я его? Я ответил, что не знаю. Вслед за этим князь ввел меня в кабинет, где лежал на диване Влад Сергеевич, и познакомил с ним (помню, между прочим, что волосы у Влад Серг были острижены). (Беляев (отец Сергий) Местный батюшка, отец Сергий 15 , тотчас же пришел: мы, конечно, все удалились и оставили их вдвоем. (Панютина) Исповедался Влад Серг с истинно христианским смирением (исповедь продолжалась не менее получаса) и, между прочим, сказал, что не был на исповеди уже года три, так как, исповедовавшись последний раз (в Москве или Петербурге -- не помню), поспорил с духовником по догматическому вопросу (по какому именно Влад Серг не сказал) и не был допущен им до Св. Причастия. -- "Священник был прав, -- прибавил Влад Серг, -- а поспорил я с ним единственно по горячности и гордости: после этого мы переписывались с ним по этому вопросу, но я не хотел уступить, хотя и хорошо сознавал свою неправоту; теперь я вполне сознаю свое заблуждение и чистосердечно каюсь в нем". Когда кончилась исповедь, я спросил Влад Серг, не припомнит ли он еще каких-нибудь грехов. -- Я подумаю и постараюсь припомнить, -- отвечал он. Я предложил ему подумать, а сам стал было собираться идти служить литургию, но он остановил меня и попросил прочитать ему разрешительную молитву, так как боялся впасть в беспамятство. Я прочитал над ним разрешительную молитву и пошел в церковь служить обедню. <...>. Помню еще, что сам Влад Серг говорил мне, что его считают вегетарианцем -- на том основании, что он не ест мяса, но что хотя он и на самом деле не ест мяса, но только отнюдь не потому, что придерживается вегетарианства. (Беляев) Погода снова наступила чудная, окна были открыты и церковное пение долетало до больного, так как окно, под которым он лежал, было обращено в сторону церкви, находящейся в Узком совсем близко от дома. Во все время обедни Соловьев горячо молился и осенял себя широким православным крестным знамением. После большого выхода священник прошел в дом, держа чашу с Дарами в руках и приобщил Соловьева. (Панютина) Отслужив обедню, я с обеденными Св. Дарами пришел снова к Влад Серг и спросил его: не припомнил ли он за собой еще какого-либо греха? -- Нет, батюшка, -- ответил он. -- Я молился о своих грехах и просил у Бога прощения в них, но нового ничего не припомнил. Тогда я причастил его Св. Тайн. При этом присутствовали князь Сергей Николаевич и супруга его Прасковья Владимировна. (Беляев) Все служащие в доме, ходившие за ним, но окончании службы, поочередно стали подходить к нему и поздравлять его с принятием Св.Тайн, а старая няня детей поднесла ему просфору с пожеланием здоровья. Я тоже поздравила и спросила его, как он себя чувствует. -- Теперь легко, -- ответил он мне, -- да легче очистить свою душу, чем сбросить это тело. Как труп в пустыне я лежу, ничего до меня не долетает! (Панютина) 18-го он исповедался и причастился Св. Тайн с полным сознанием. (Трубецкой) В этот же день, наконец, приехал один доктор, имя которого я забыла. Он внимательно осмотрел Владимира Сергеевича, прописал лекарство, дал указания, как за ним ходить, но надежды на выздоровление никакой не подал. По его мнению положение было безнадежно. Сергей Николаевич был потрясен. Помимо личного горя, его мучила мысль, что он не может дать знать семье Владимира Сергеевича о его болезни. Где находились его мать, брат и сестры, он не знал, а спросить его самого было бесполезно, так как после отъезда доктора бред овладел больным всецело. Мы с княгиней уже не отходили от него. (Панютина) В этот же день Влад Серг впал в беспамятство и до самой кончины не приходил в себя. (Беляев) П.В.Трубецкая 16 , когда в 1900 г. в Узкое привезли тяжело больного их друга Владимира Соловьева, решила, что у него туберкулезный менингит. Эту болезнь, которая бывает чаще всего у детей, знают всего лучше детские врачи, поэтому она вызвала меня к Соловьеву. Он лежал уже без сознания в кабинете П.Н.. На консилиуме с невропатологом, с которым мы приехали вместе, мы отвергли этот диагноз и предположили у него уремию, что и подтвердилось затем на вскрытии, (Сперанский) В последующие дни нам удалось раздобыть сначала одного доктора, потом и другого, молодого врача Власова, который и оставался при нем до конца. Доктора спали в соседней комнате, а мы сидели при больном всю ночь, так как сестер милосердия все еще не было; я у изголовья его -- прикладывала к его лбу холодные компрессы, а Прасковья Владимировна сменяла согревающие компрессы на груди. Он метался, стонал и бредил на греческом, латинском, французском и итальянском языках: минутами, как будто узнавая нас, говорил нам благодарные ласковые слова, прибавляя: -- Вы ничего больше не можете, ничего. Звал свою мать, беседовал с некоторыми знакомыми и друзьями, но чаще всего его бред останавливался на евреях, и он повторял, что их ждут ужасные гонения. -- Молиться за них надо, -- восклицал он постоянно. -- (Панютина) Раз он сказал моей жене: "Мешайте мне засыпать, заставляйте меня молиться за еврейский народ, мне надо за него молиться", -- и стал громко читать псалом по-еврейски. Те, кто знал Владимира Сергеевича и его глубокую любовь к еврейскому народу, поймут, что эти слова не были бредом. Смерти он не боялся -- он боялся, что ему придется "влачить существование", и молился, чтобы Бог послал ему скорую смерть. (Трубецкой) Днем его преследовал Китай; ему казалось, что оттуда надвигаются несметные полчища. -- Quells sont ses figures jaunes grimaèantes? фр.> -- спрашивал он неоднократно. Потом мы догадались, что его беспокоят лица, сотканные в той материн, которой была обтянута высокая спинка дивана, на котором он лежал. Прасковья Владимировна завесила эту спинку простыней и приколола к ней довольно большое распятие из слоновой кости. Мы все чередовались при нем, никогда не оставляли его одного, и старались читать ему громко молитвы, что всегда успокаивало его. И вот раз, когда я одна дежурила при нем, очевидно, взгляд его упал на распятие, и он не понял, что это такое. -- Кто это, кто это? -- спросил он. -- Это распятие, -- ответила я. -- Кто? кто? -- переспросил он. Я повторила, но он меня не понимал. Тогда я нагнулась к нему и, возвысив голос, сказала: -- Владимир Сергеевич, это Христос. Лицо его внезапно преобразилось, необычайная радость отразилась на нем, он весь просиял: и он, лежавший как пласт уже несколько дней, вдруг приподнялся, простер вперед руки и восторженно воскликнул: -- Христос! Но силы его оставили, и он беспомощно опустился на подушки. Между тем, слух о болезни Соловьева распространился по Москве, и в Узкое стали наезжать некоторые его знакомые и поклонники, и поклонницы. Они бродили по парку, жили даже у крестьян в избах, но доктора настаивали на том, чтобы к больному никого из посторонних не пускали. Когда приехал Ключевский, его, однако, провели к кабинет, но к больному он не подошел, а стал сзади и долго молча смотрел на него. Приехала также одна из сестер, г-жа Попова, но по своим семейным обстоятельствам не могла остаться с братом. И Ключевский и она, они оба обещали вызвать мать Владимира Сергеевича. Силы его падали, голос слабел и дыхание стало спокойнее. Сестры милосердия, наконец, сменили нас. (Панютина) Силы его слабели: он меньше говорил, да и окружающие старались говорить с ним возможно меньше; он продолжал молиться то вслух, читая псалмы и церковные молитвы, то тихо, осеняя себя крестом. Молился он и в сознании, и в полузабытьи. 24-го числа приехала мать Владимира Сергеевича и его сестры. Он узнал их и обрадовался их приезду, но силы его падали с каждым днем. (Трубецкой) Дней за шесть до конца приехала мать с двумя дочерьми -- Надеждой и Поликсеной Сергеевной. Владимир Сергеевич узнал их и очень им обрадовался. Они заняли комнату рядом с кабинетом, и мы тогда отошли от него, но кн Трубецкая старалась всячески успокаивать и поддерживать бедную старушку в это тяжелое для нее время в чужом доме, среди незнакомых для нее людей. Я же только изредка заходила к больному и видела, как медленно, но несомненно он угасал. Однако мать и сестры еще надеялись, и Поликсена Сергеевна даже решилась отлучиться но делам в Москву и опоздала к концу. (Панютина) "Должно быть, я слишком много зараз работал", -- говорил он в последние дни; как ни велико было обилие его дарований, его физический организм не выдержал постоянного напряжения, постоянной кипучей деятельности. (Трубецкой) Я провела три дня вблизи его больного, когда он был уже не в полном сознании. Меня пустили к нему, по просьбе его матери, один раз. Я его увидела спящим. Мы жили далеко друг от друга, и я должна была уехать. (Шмидт) В последние дни температура сильно поднялась (в день смерти до 40), появились отек легких и воспаление сердца <...> 27-го ему стало как бы легче, он меньше бредил, легче поворачивался, с меньшим трудом отвечал на вопросы; но температура начала быстро повышаться: 30-го появились отечные хрипы, а 31-го, в 9 1 / 2 ч. вечера он тихо скончался 17 <...> "Трудна работа Господня", -- говорил он на смертном одре. (Трубецкой) Агония началась 30-го июля 18 отеком легкого, длилась почти сутки и 31-го к вечеру его не стало. При последних его минутах у его изголовья стояли мать и сестра, у ног -- Трубецкой с женой, а в глубине комнаты -- доктор и я. Трубецкой взял руку Владимира Сергеевича, сложенную крестным знамением и осенил его широким крестом. Так умер Соловьев. (Панютина) Гроб поставили в церковь. Никто даже не читал над покойником. Вечером второго августа мы с отцом достигли наконец Узкого 19 . О смерти Соловьева мы узнали в этот день. 2-го августа, на пути из Швейцарии, купив газету на станции между Смоленском и Можайском. Двинулись мы в Россию, получив неожиданную телеграмму: Ton frerc Vladimir est malade a Moscou, chez Troubctzkoi, reviens. фр.> С.Н.Трубецкой встретил нас на крыльце. Он горячо сжал руку моего отца и голосом, в котором слышались слезы, сказал: "Ах Михаил Сергеевич, как я вас ждал!". Он повел нас в церковь, снял с лица умершего мешок со льдом. Голова Соловьева, гладко остриженная, казалась неожиданно маленькой. Ничего из Моисеева величия. Мой отец пожелал остаться наедине с братом, мы вышли на церковное крыльцо, под черное августовское небо, усеянное звездами. Мы узнали, что в этот день приезжала Софья Петровна и говорила о желании Соловьева быть похороненным в Пустыньке. Но сестры покойного отнеслись к Хитрово холодно... Утром 3 августа состоялось отпевание в университетской церкви св.Татианы, той самой, где мальчику Володе при звуках херувимской песни явилась дева, пронизанная лазурью золотистой, с цветком нездешних стран в руке 20 . Москва была совсем пуста, в церкви небольшая кучка народа. (Соловьев) По стенам и сзади стояли родные, личные друзья и знакомые, несколько литераторов и ученых, но публики, общества -- не было. Оно не пришло сказать ему последнее "прости". (Кузьмин-Караваев) В отпевании приняли участие: сакелларий Благовещенского собора, Н.И.Иванцов, брат А.М.Иванцова-Платонова, молодой иеромонах Петр Зверев (теперь епископ), старый духовник Соловьевых Ф.М.Ловцов от Успения на Могильцах. Из Петербурга приехал князь А.Д.Оболенский. Гроб украсили венками. На одном из них было написано: "Какой светильник разума угас! Какое сердце биться перестало!" 21 Кадила звенели, старый Федор Мартынович Ловцов плакал, утирая слезы платком с широкой красной каймой. Замороженное лицо умершего начало оттаивать, по щекам стекали капли, похожие на слезы... (Соловьев) Бледное лицо его с непривычно, совсем коротко остриженными волосами, еще бледнее и чище и строже, чем при жизни, напоминало прекрасную византийскую икону. (Ельцова) Это не был уже Соловьев -- дух во плоти. Перед глазами лежала в гробу одна плоть -- земная оболочка великого, свободного, вечного духа. Его дух уже был освобожден от оков личности, как сказал на могиле один оратор. Красивые черты дорогого лица уже были обезображены печатью смерти... Мертвенная бледность и худоба не поражали -- и при жизни у него никогда не было цветущего вида. Поражало отсутствие взгляда, глаз. Уже не было видно на лице мощи колоссального ума, чарующей прелести дивного сердца... Как-то не верилось, что жизнь его оборвалась, -- ...что скрылся он За грань земного кругозора 22 . (Кузьмин-Караваев) Когда вынесли гроб и поставили на колесницу, я пошел впереди гроба, несколько сбоку, позади же гроба шли близкие и родственники. А.Н.Шмидт шла предо мною, справа впереди гроба, отдельно от всех. Она плакала и время от времени смотрела на гроб каким-то особенным взглядом, который я иногда ловил, а иногда и ощущал не видя. Несмотря на то, что и сам я не мог удерживаться от слез, мысль о покойном все время чередовалась у меня с мыслью об этой загадочной женщине. В это время брат Вл Сча -- Михаил Сергеевич, шедший почти рядом со мной, видя нескрываемую мою скорбь, подошел ко мне и стал расспрашивать о моих отношениях к Вл Счу; вскоре он также спросил меня, не знаю ли я эту женщину, идущую впереди; я отозвался незнанием. Вопрос М Сча побудил меня удовлетворить и собственному любопытству, я поравнялся с А Ной и хотел спросить ее: "Вы, должно быть, очень любили его?" Но как-то сразу почувствовал, что это может быть понято в нежелательном смысле, и я только спросил ее: "Вам очень жаль его?" Она быстро взглянула на меня заплаканными глазами и, утвердительно кивнув головой, заплакала еще сильней. Я почувствовал, что продолжать разговор было неудобно. (М.А.Н.) Маленькая фигурка А.Н.Шмидт шла около гроба. В глазах ее был тихий экстаз, быть может, она верила, что ее возлюбленный воскреснет. (Соловьев) Уже когда мы шли за гробом по Пречистенке к девичьему монастырю, я очутилась рядом с женщиной, высокой, очень худой, изможденной, и узнала Е.И.Поливанову. Я вдруг спросила ее: -- Помните: "В былые годы любви невзгоды..." 23 Она улыбнулась и ответила быстро: -- Нет, нет, не говорите мне... Я сейчас заплачу... Были еще какие-то очень странные, по простой терминологии, "чудные" женщины, странно одетые; профессора, Трубецкие, Гольцев, студенты... Были нищие и знакомый нищий в дворянской фуражке с бакенбардами и красным носом... Извозчики снимали на козлах шапки и крестились... (Ельцова) Начало августа -- самое глухое время в Москве, и на похоронах было сравнительно немного народу. Мы шли за его гробом с несколькими друзьями, вспоминали о нем и говорили о том, какого хорошего, дорогого и великого человека мы хороним. (Трубецкой) Помню ее стоящей над могилой в ту минуту, когда в землю опускался гроб, пристально смотрящей в могилу. Начались надгробные речи. Несколько слов сказал и я: обращаясь к покойному, я вспомнил тот завет, который он оставил в последнее мое свидание с ним. На мой вопрос: "Что самое важное и нужное в жизни?" -- он тогда дал такой ответ: "Быть возможно чаще с Господом", а потом подумав прибавил: "Если можно, всегда быть с Ним". Когда я начинал свою речь, то почувствовал, как она, стоявшая рядом со мною, метнулась в меня глазами, а затем снова опустила их. (М.А.Н.) Над могилой были произнесены речи. Поклонник Соловьева Гартунг патетически восклицал: "И начатые песни Гарольд не скончал и лежит под могильным холмом" 24 . Молодой философ Сперанский говорил весьма напыщенно о том, что "все кружась, исчезает во мгле, неподвижно лишь солнце любви" 25 . Но вот выросла над ямой сухая фигура В.И.Герье. Он сказал несколько хороших простых слов, : "Радость и надежду всегда приносил ты с собой, Владимир Сергеевич!", был лейтмотив его речи. (Соловьев) Когда прах Влад Сергеевича был опущен в могилу, я, простившись с кн. С.Н., вышел за ворота монастыря и взял первого попавшегося извозчика. Извозчик спросил меня, кого это хоронили? Я ответил, что хоронили одного известного русского ученого и писателя. -- Уж не Владимира ли Сергеевича Соловьева? Я ответил, что его, и при этом спросил извозчика: почему он его знает? Извозчик отвечал, что он всегда стоит на том месте, где Влад Серг останавливался по приезде в Москву, т.е. у квартиры его матери. -- И как узнаешь, бывало, что приехал Влад Серг, так и поджидаешь его всегда у подъезда, и как он только выйдет, спрашиваешь: куда ехать? А о цене не говоришь, потому что он сам платит всегда больше, чем следовало. Добрый был барин: таких нынче мало. Если увидит нищего, сейчас тебя остановит и слезет подать милостыню. (Беляев) Вечером С.Н.Трубецкой пришел к нам, и тяжело опустившись в кресло, сказал: "Да, сегодня мы схоронили самого большого русского человека!" (Соловьев)

ПРИМЕЧАНИЯ

1 П.Н.Трубецкой, по данным Н.В.Давыдова, в это время был в другом своем имении, находившемся в Области Войска Донского (см.ниже). 2 "Славянский базар" -- гостиница одноименная знаменитому ресторану и находившаяся рядом с ним (Никольская ул., ныне д.17). В.С.Соловьев останавливался в ней и ранее, во время приездов в Москву. 3 Пустынька (Царскосельский уезд Санкт-Петербургской губ.) -- имение С.П. Хитрово, в котором неоднократно бывал и жил В.С.Соловьев. Саблино -- станция Николаевской железной дороги, вблизи которой находилась Пустынька. 1 "Вопросы философии и психологии" -- журнал Московского психологического общества, издававшийся в 1889-1918 гг. Его редакция находилась в Георгиевском переулке (ныне Вспольный пер., д.13). 5 В оригинале 13 июля, но это число вызвано ошибкой памяти А.М.Панютиной. Исправлено нами. 6 Она находилась в левом флигеле городской усадьбы Загоскиной, расположенной в Большом Левшинском переулке (ныне ул.Щукина, д.6). 7 Об этом же нищем пишет и К.М.Ельцова, выделяя его среди остальных. См.: Ельцова К.М. Указ.соч., с. 132-133. Он принимал участие в похоронах В.С.Соловьева. 8 Имеется в виду работа В.С.Соловьева "По поводу последних событий", впервые опубликованная в 1900 году в том же девятом номере журнала "Вестник Европы", что и воспоминания С.Н.Трубецкого. Под "последними событиями" Соловьев подразумевал боксерское восстание в Китае, в котором он увидел силы, несущие гибель европейской цивилизации. 9 Имеется в виду статья С.Н.Трубецкого, бывшая рецензией на соловьевские "Три разговора...". Она была опубликована в журнале "Вопросы философии и психологии". (1900. No 5, с.53). Основные претензии Соловьева к С.Н.Трубецкому по поводу статьи наиболее ярко выражает следующий абзац его работы "По поводу последних событий": "На стр. 363 читаем: "B.C. согласится, что эсхатология отца Пансо-фия, при всей своей фантастичности, отлична от эсхатологии первого века. Почтенный монах знает кое-что о Ницше, о Толстом, о государственном социализме, о франмасонах и даже о последних событиях в Китае". В общем это замечание мне не совсем понятно. Ведь вымышленный автор моей "повести об антихристе", монах Пансофий, представлен мною как наш современник, и следовательно, его "эсхатология", при всей своей фантастичности, как выражается кн.Трубецкой, или при всей своей верности положительным христианским началам, как сказал бы я, никак не может во всех своих внешних фактических частностях совпадать с эсхатологией первого века. Каким образом, на каком основании, да и по какому поводу стал бы я представлять современного образованного монаха, кончившего курс в духовной академии, ничего не знающим о Ницше, Толстом, государственном социализме и франмасонах? Но если автору моей повести невозможно было не знать об этих предметах, то о "последних событиях в Китае", он, напротив, решительно ничего не мог знать. Ведь это было бы такое же точно знание, какое один ревностный градоправитель предполагал в подчиненной ему полиции, требуя, чтобы она извещала его обо всяком пожаре за полчаса до того, как покажется огонь. <...>" Цит. по изд.: Соловьев B.C. Смысл любви. Избранные произведения. М., 1991.С.428-429. 10 На самом деле последним поэтическим произведением Соловьева было "Вновь белые колокольчики", датируемое 8 июля 1900г. (если не считать четверостишия, написанного в редакции "Вопросов философии и психологии" в день приезда в Узкое). 11 Впервые опубликована в журнале "Русское обозрение" (1890, NoNo 2-4). В статье "По поводу последних событий" В.С.Соловьев также ссылается на нес в следующем контексте: "...предвидение и предчувствие этих событий и всего, чем они грозят далее, действительно у меня было и высказывалось мною еще гораздо раньше нынешнего февраля, например, в появившейся десять лет тому назад статье: "Китай и Европа" ("Русское обозрение", 1890)". 12 Имеется в виду проблема статуса Финляндии в составе Российской империи, обсуждавшаяся тогда на страницах периодической печати. 13 Эта сцена произошла в московской квартире С.Н.Трубецкого в доме Общества российских врачей, расположенного в Староконюшенном переулке (ныне д.36). Любопытно сравнить воспоминания Н.В.Давыдова со свидетельствами княжны Ольги Николаевны Трубецкой (1867--1947) -- одной из многочисленных сводных сестер тогдашнего владельца Узкого и А.М.Панютиной: "Впоследствии вспоминали, что за год до этого прощания с братом и его женой он сказал им: "А если помирать начну -- приеду к вам...". См.: Трубецкая О.Н. Князь С.Н.Трубецкой. Воспоминания сестры. Нью-Йорк. 1953, с.61; "И вот, в один из <...> его приездов, Праск Влад и я, однажды, сидя в гостиной, работали и тихо разговаривали. Соловьев сидел против нас, но не принимал никакого участия в нашей беседе; его часто охватывало такое молчаливое настроение. Лучистые, прекрасные глаза его были устремлены в пространство и только изредка останавливались на нас. Вдруг он громко сказал: -- А я приеду к вам умирать!" Мы так привыкли к его странностям, что в то время не обратили внимания на это неожиданное заявление и не придали значения его словам, а вспомнили об них лишь тогда, когда он умирал на наших руках". См. Панютина А.М. Указ. соч. 14 Как свидетельствуют знакомые Соловьева, наиболее вероятная причина уремии -- неумеренное употребление скипидара. "Этот диагноз не мог не поразить близко знавших Соловьева своей неожиданностью. Острый процесс послужил только толчком к развитию болезни. Истощение, упадок питания -- суть результаты. Склероз артерий -- тоже основная причина болезни; следовательно -- цирроз почек. Но откуда он взялся и что могло его вызвать? Невольно вспомнилась привычка Соловьева употреблять скипидар, казавшаяся ему не только вполне невинной, но прямо полезной для здоровья. Внутрь скипидара Соловьев никогда не принимал. Он любил его запах, считал универсальным дезинфицирующим и дезодорирующим средством и, в качестве такового, уничтожал в громадном количестве. Всевозможные бактерии и микробы были маленькой слабостью Соловьева. Он их боялся до смешного и, дабы оградить себя от них, обливал скипидаром стены и пол своей комнаты, свою постель, платье, десятки раз в день вытирал им руки и т.д.; даже в бумажник с деньгами он, случалось, наливал скипидар. Словом, он постоянно в течение более десяти лет находился в атмосфере, обильно насыщенной парами терпентинного масла, и тем постепенно, но верно отравлял свой организм. По какой-то роковой случайности губительное действие паров скипидара -- и именно в смысле развития болезни почек -- оставалось Соловьеву неизвестным. Ни ему самому, ни знавшим его привычку почему-то никогда не приходило в голову справиться о влиянии скипидара у специалистов по фармакологии и токсикологии. Конечно, все это догадка, быть может, не вполне основательная. Но бесконечно тяжело сознавать, что в ряду причин безвременной кончины Соловьева было и роковое заблуждение". См.: Кузьмин-Караваев В.Д. Указ. соч., С.261. 15 Здесь и ниже в оригинале ошибочно -- отец Георгий. Исправлено нами. 16 В оригинале ошибочно -- А.В.Трубецкая. Исправлено нами. 17 В сообщениях о смерти В.С.Соловьева, опубликованных 1 августа 1900 г. в газетах "Московские ведомости", "Русские ведомости", "Русское слово" и др., констатировалось, что его кончина наступила ровно в 9 часов вечера. 18 В оригинале ошибочно -- 30 августа. Исправлено нами. 19 Первоначально С.М.Соловьев относил свое и отцовское прибытие в Узкое к более раннему времени: "Брату Михаилу Сергеевичу была послана телеграмма в Шамуни: он застал брата уже в гробу вечером 1 августа". См.: Соловьев СМ. Биография Владимира Сергеевича Соловьева // Соловьев B.C. Стихотворения. Изд. 7-е, доп. М., 1921, с.46. 20 Перефразируются строки из поэмы В.С.Соловьева "Три свидания" (1898): "Пронизана лазурью золотистой, В руке держа цветок нездешних стран Стояла ты с улыбкою лучистой, Кивнула мне и скрылася в туман." 21 Цитата из стихотворения Н.А.Некрасова "Памяти Добролюбова" (1864). На гроб В.С.Соловьева были возложены два венка с такой надписью, от редакций журналов "Неделя" и "Русская мысль". 22 Цитата из стихотворения А.М.Жемчужникова "Памяти Владимира Соловьева", опубликованного в журнале "Вестник Европы" (1900. .VIO, с.695). 23 Это название и начало стихотворения В.С.Соловьева, посвященного Е.М.Поливановой (1878). 24 Цитируемое двустишие было включено В.С.Соловьевым в написанный им некролог философа Н.Я.Грота (1899). 25 Цитата из стихотворения В.С.Соловьева "Бедный друг, истомил тебя путь..." (1887).

СВИДЕТЕЛИ И УПОМИНАЕМЫЕ ИМИ ПЕРСОНАЛИИ

Айхенвальд Юлий Исаевич (1872-1928) -- литературный критик, публицист, писатель. В 1922 г. был выслан за границу, после чего жил и работал в Берлине. Афанасьев Николай Николаевич -- врач. Впоследствии служил при доме призрения Московского дворянства и 4-й мужской гимназии, а также занимал должность дежурного врача императорских театров. Беляев Сергей Александрович (отец Сергий) -- настоятель церкви Казанской иконы Божией матери с.Узкое, с 1897 г. преподавал закон божий в Узковском начальном земском училище. Попечитель аналогичных учебных заведений в селах Московского уезда Орлово и Терешково, писатель Михаил Константинович Иогель (1848-1909), побывав в Узком 8 мая 1899 г. для "обзора" местного училища и "производства в нем экзаменов", отметил, что оно вызывает "наилучшее впечатление", среди тринадцати им виденных, но "... жаль, что законоучитель С.А.Бсляев во многом не выполнил программы, так что сведения, полученные учениками, отличаются бессвязностью и отрывочностью". См.: Отчеты по обзору начальных училищ Московского уезда за 1898-99 учебный год: а) гг. членов Училищного Совета и б) лиц, приглашенных для наблюдения за нравственным направлением училищ // [Приложение к докладу Московской уездной земской управы No 18 по народному образованию. М., 1900], с.44. Впоследствии С.А.Беляев был переведен в Москву, где служил в храме иконы Утоли мои печали при Сокольнической городской больнице, освященном в 1904 г. Бернштейн Александр Николаевич -- врач, в 1900 г. сверхштатный ассистент клиники Московского университета. Власов Александр Васильевич (ум.1919) -- врач. В 1895 г. летом жил в Узком в качестве репетитора одного из сыновей П.Н.Трубецкого -Николая (о нем см.ниже). Тогда же познакомился с Софьей Александровной Ивановой (1875--1942), обучавшей музыке детей Трубецких. Впоследствии они обвенчались. В 1900 г. Л.В.Власов был ординатором доктора медицины Михаила Петровича Черинова (ок.1838-1905) профессора московского университета по кафедре диагностики, а позже служил в Дворянской богадельне и ремесленном училище им. К.Т.Солдатснкова. Гартунг Александр Яковлевич -- племянник братьев С.М. и П.М. Третьяковых, юрист, впоследствии присяжный поверенный. Одно время занимал пост частного поверенного при Московском столичном мировом съезде. Герье Владимир Иванович (1837-1919) -- профессор Московского университета по кафедре всеобщей истории (1868-1904), основатель и директор Публичных высших женских курсов. В ОР РГБ хранятся адресованные ему письма П.В.Трубецкой, в том числе написанные в Узком (ф.70, д.54, ед.хр.20). В 1877 г. позиция, занятая В.И.Герье во время так называемой "Любимовской истории", способствовала отставке В.С.Соловьева из университета. Гольцев Виктор Александрович (1850-1906) -- писатель, публицист, общественный деятель, редактор журнала "Русская мысль". Давыдов Николай Васильевич (1838--1920) -- юрист, писатель (литературный псевдоним -- Г.Василич), председатель Московского литературно-театрального комитета и Гоголевской комиссии Общества любителей российской словесности (с 1907 г.). Его жена, Екатерина Павловна, как и Л.М.Панютина (о ней см. ниже) приходилась двоюродной сестрой супруге С.Н.Трубецкого. Ельцова Е.М. -- см. Лопатина Е.М. Зверев Петр (отец Петр, в миру Василий Константинович Зверев; 1876-1929) -- в 1900 г. студент Московской духовной семинарии, постригся в монахи лишь через девять лет, в 1926 г. архиепископ Воронежский, скончался в заключении в Соловецком лагере особого назначения. Иванцов Николай Михайлович (отец Николай) -- сакелларий придворного собора Благовещения, находящегося в Московском кремле (сакелларий -- хранитель сакоссов, т.е. епископских облачений), был одним из университетских преподавателей В.С.Соловьева, перу которого принадлежит некролог его более известного брата профессора церковной истории Александра Михайловича Иванцова-Платонова (отца Александра; 1846-1894) -- священника, богослова и публициста. Ктчевскш) Василий Осипович (1842-1911) -- историк, ученик С.М.Соловьева. Корнилов Александр Александрович -- невропатолог, доктор медицины, служил в "нервной и психической больнице". Кузьмин-Караваев Владимир Дмитриевич (1859-1927) -- полковник. профессор кафедры военно-уголовного права Санкт-Петербургской Военно-юридической академии, впоследствии депутат Государственной думы. После 1917 г. в эмиграции. Лихунчан (правильно: Ли Хунчжан; 1823-1901) -- китайский государственный деятель, дипломат. Принимал деятельное участие в "последних событиях в Китае", так взволновавших В.С.Соловьева. Его имя неоднократно упоминается на страницах московских и петербургских газет июля 1900 г., телеграммы из которых читали смертельно больному философу. Ловцов Федор Мартынович (отец Федор) -- настоятель церкви Успения Божией матери на Могильцах. В нач. 1920-х гг. он продал церковный архив Комиссии "Старая Москва" -- общественной краеведческой организации, занимавшейся изучением истории города и окрестностей. (Ныне в ОПИ ГИМ, ф.402, ед. хр793-796). Лопатин Лев Михайлович (1844--1920) -- философ, председатель Московского психологического общества, с детских лет друг В.С.Соловьева. Лопатин Л.М. жил в доме своей сестры Екатерины (о ней см. ниже), находившемся в районе Арбата на углу Хрущевского и Гагаринского переулков. Лопатин Николай Михайлович (1854-1897) -- юрист, певец-любитель, друг В.С.Соловьева, последняя работа которого -- "Три разговора..." имеет подзаголовок: "Посвящается ушедшим друзьям ранних лет Николаю Михайловичу Лопатину и Александру Александровичу Соколову". Лопатина Екатерина Михайловна (1865--1935), литературный псевдоним -- К.М.Ельцова -- младшая сестра Л.М. и Н.М.Лопатиных. В 1883 году выдержала экзамен на звание домашней учительницы. Впоследствии (в 1900-х гг.) состояла попечительницей Хамовннческого 1-го женского училища. После 1917 г. в эмиграции. Мартыновы: Софья Михайловна, урожденная Катенина (ум.в 1908 г.) и ее муж Виктор Николаевич (1858-19??) -- сын Н.С. Мартынова, убившего на дуэли М.Ю.Лермонтова, камергер, инспектор уделов на Кавказе, затем управляющий Московско-Тверским управлением земледелия и государственных имуществ. С С.М.Мартыновой В.С.Соловьев познакомился в 1887 г. в Москве на квартире Екатерины Ивановны Боратынской на Малой Никитской ул. В 1892-1894 гг. он был особенно сильно увлечен Мартыновой. В 1900 г., как и в прежние годы, Мартыновы проводили лето в имении Иевлево-Знаменское (Московский уезд), куда В.С.Соловьев и предлагал отправиться Н.В.Давыдову. Оболенский Алексей Дмитриевич (1855-19??) -- двоюродный брат П.В.Трубецкой, с 1897 г. товарищ министра внутренних дел, позже обер-прокурор Синода, один из высокопоставленных знакомых В.С.Соловьева, бывшего свидетелем на его свадьбе. А.Д.Оиолснский приехал в Москву 30 июля 1900 г., т.е. когда философ еще был жив. Остроумов Алексей Александрович (1844-1908) -- терапевт, директор госпитально-хирургической клиники Московского университета. С 1901 г. в отставке. Панютина Аграфена Михайловна, урожденная княжна Оболенская, -- двоюродная сестра и близкая подруга княгинь А.В. и П.В.Трубецких. Была знакома с В.С.Соловьевым с 1889 г. Муж Панютиной был убит на дуэли всего через шесть месяцев после их свадьбы. См.: Troubctzkoi S.G. Les prinscs Troubctzkoi. Labelle, Qvebek. 1976. p.261. После 1917 г. Л.М.Панютина эмигрировала. Петровский Александр Григорьевич (1854--1908) -- врач, друг В.С.Соловьева, автор воспоминаний о нем. См.: Петровский А.Г. Памяти Владимира Сергеевича Соловьева (Речь, прочитанная в публичном заседании Московского Психологического общества 2 февраля 1901 года). // Вопросы философии и психологии. 1901, No 1, с.36-39. Л.Г.Петровский жил в доме графа С.Д.Шереметева в Шереметевском же переулке (ныне Грановского ул., д.2). В 1892 г. В.С.Соловьев, сняв дачу в с. Морщиха (близ станции Сходня Николаевской железной дороги, Московский уезд) "... часто уезжал в Москву, где останавливался на квартире своего приятеля доктора А.Г.Петровского, человека доброго, радушного, с широкими умственными интересами". См.: Соловьев С.М. Биография Владимира Сергеевича Соловьева. // Соловьев B.C. Стихотворения, с.36. Поливанова Елизавета Михайловна (1854--19??) -- знакомая В.С.Соловьева, который был увлечен ею до встречи с С.П.Хитрово. Попова Вера Сергеевна, урожденная Соловьева (1850--после 1914) -- вдова историка, профессора Московского университета Нила Александровича Попова (1833-1891). Соловьев Михаил Васильевич (отец Михаил; 1791-1861) -- дед В.С.Соловьева, -- в 1817-1860 гг. был настоятелем церкви Московского коммерческого училища, в котором преподавал закон Божий. Затем по собственной инициативе был переведен "на священническое место" в церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Левшине, снесенную в 1930 г. Соловьев Михаил Сергеевич (1861-1903) -- филолог, младший брат В.С.Соловьева. Соловьев Сергей Михайлович (1820--1879) -- историк, отец В.С.Соловьева. Соловьев Сергей Михайлович (1885--1942) -- мемуарист, племянник В.С.Соловьева, сын его любимого брата Михаила (о нем см. выше). Первоначально был православным священником, затем католическим восточного обряда (униатским). Скончался в Казани в эвакуированной в этот город из Москвы психиатрической больнице им. П.П.Кащенко. Соловьева Надежда Сергеевна (1851--1913) -- старшая сестра В.С.Соловьева. Соловьева Поликсена Владимировна, урожденная Романова (1828-1909) -- мать В.С.Соловьева. (Дата рождения уточнена но фотографии 1929 г., увековечившей надпись на кресте, находившемся над могилами П.В.Соловьевой и се дочери Поликсены, похороненных рядом с В.С.Соловьевым на старом кладбище Новодсвичьсго монастыря. ГНИМА (Государственный научно-исследовательский музей архитектуры) им.Л.В.Щусева, фототека, колл. ОРНд. нег. No 1109, фото Л.Т.Лебедева). Соловьева Поликсена Сергеевна (1867--1924) -- младшая сестра В.С.Соловьева, поэтесса (литературный псевдоним Allegro). В семье ее звали Сена или Сенка. Сперанский Валентин Николаевич (1877-19??) -- в 1900 г. сотрудник Главного архива Министерства иностранных дел, впоследствии профессор философии. После 1917 г. в эмиграции. Сперанский Георгий Несторович (1873-1969) -- педиатр, впоследствии член-корреспондент Академии наук и академик Академии медицинских наук. В 1895 г., как и Л.В.Власов (о нем см.выше), жил летом в Узком в качестве репетитора старшего сына владельца имения Владимира Трубецкого. Трубецкие: Петр Николаевич (1857-1911) -- московский губернский предводитель дворянства (по 1906 г.), с 1884 г. был женат на княжне Александре Владимировне Оболенской (1861-1939): их дети: Владимир (1885-1954), унаследовавший Узкое в 19П г.: Софья (1887-1971), в замужестве графиня Ламсдорф; Любовь (1888--1980), в замужестве княгиня Оболенская; Николай (1896-1961) и Александра (1894-1953), по первому мужу Тимашева, по второму -- Бушек; Сергей Николаевич (1862--1905) -- сводный единокровный брат П.Н.Трубецкого, философ, с 1900 г. профессор Московского университета; Прасковья Владимировна, урожденная княжна Оболенская (1860--1914) -- жена С.Н.Трубецкого. старшая сестра А.В.Трубецкой. Их дети, жившие в Узком в 1900 г. во время болезни В.С.Соловьева: Мария (1888-1935) -- в замужестве Бутенева; Николай (1890-1937) -- впоследствии филолог, член Пражской Академии наук: Владимир (1891-1938) -- офицер, писатель (литературный псевдоним -- В.Ветов). Хитрово Софья Петровна, урожденная Бахметева (1846-1910) -- "племянница", в действительности дочь графини С.А.Толстой, жены писателя Л.К.Толстого. Была предметом увлечения В.С.Соловьева. После кончины се мужа, дипломата Михаила Александровича Хитрово (1837-1893). философ сделал С.П.Хитрово предложение, но оно было отвергнуто. Шмидт Анна Николаевна (1851-1905) -- сотрудница газеты "Нижегородский листок", одна из поклонниц В.С.Соловьева. Создала собственную религиозную теорию. После знакомства с В.С.Соловьевым в I900 г. считала его земной ипостасью Иисуса Христа. М.А.Н. -- инициалы, пожелавшего остаться неизвестным, автора воспоминаний о похоронах В.С.Соловьева. Известно письмо Л.Н.Шмидт к М.А.Н. от 2 мая 1903 г., направленное в Арзамас, где адресат находился на земском собрании. См.: Шмидт А.Н. Указ.соч., с.277-279.

Составление, вступление и примечания
М.КОРОБКО

█

“КРИЗИС ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ (Против позитивистов)” — магистерская диссертация Вл. С. Соловьева, защищенная 24 ноября 1874 в Петербургском университете. Опубликована в журнале “Православное обозрение” (1874, №1,3, 5, 9,10) и отдельным изданием (M., 1874; поледнее изд.: Соч., Т.2. M., 1988).

Согласно Соловьеву, западная философия, начавшись с раздвоения между личным мышлением и общенародной верой (схоластика) и реализуясь в противопоставлении самочинного разума внешнему бытию природы (Новое время), в качестве исключительно теоретического познания завершила свое развитие. Опираясь на идеи позднего Шеллинга, старших славянофилов, П. Д. Юркевича, Соловьев с небывалой для русской мысли силой, широтой, конкретностью и концептуальностью проинтерпретировал историю западной философии — от схоластики до Гегеля, Шопенгауэра, Э. Гартмана, позитивистов — как историю последовательной смены ряда гипостазированных отвлеченных начал (теоретический анализ этой проблематики дан в его работе “Критика отвлеченных начал”, 1880) и сформулировал принципиальное значение и последние результаты этой истории для метода познания, учения о сущем и этики.

Признание односторонности и потому неистинности как чисто рационалистического, так и чисто эмпирического направлений в западной мысли приводит, по Соловьеву, к требованию истинного метода, дающего цельное знание, а также к полаганию в качестве абсолютного первоначала вместо прежних абстрактных сущностей и ипостасей (рассудок, опыт, понятие, воля, бессознательное и т. п.) конкретного всеединого духа.

Последней же целью и высшим благом мирового развития предстает уничтожение исключительного самоутверждения частных существ в их вещественной розни и восстановление их как царства духов, объемлемых всеобщностью духа абсолютного. Подлинный (и неожиданный для западного сознания) смысл результатов западноевропейского философского развития, по Соловьеву, утверждает в форме рационального познания те самые истины, которые в форме веры и духовного созерцания утверждались великими богословскими учениями древнего и в особенности христианского Востока. Исторически и логически неизбежно возникновение новой философии как синтеза религии, метафизики и положительной науки, который соединит с полнотой содержания духовных созерцаний Востока логическое совершенство западной формы. (В “Приложении” рассмотрена и принципиально отвергнута теория О. Конта, согласно которой два предварительных базиса в умственном развитии человечества, религия и метафизика, уступают место и преодолеваются третьим, окончательным — позитивной наукой).

“Кризис западной философии”, первая крупная работа Соловьева, вызвав широкий общественный резонанс и горячую полемику, ознаменовала начало нового этапа в развитии русской философии. Проект современной христианской метафизики, очертив место для русской мысли в европейской философии. воплотился как в последующем творчестве самого его автора, так и в построениях ряда крупнейших русских философов 20 в.